Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз

— Господа, новость, большая, удивительная новость: я счастлив, я переполнен чувствами, я заново родился, я вне себя, я на седьмом небе. Господа, я благодарю небо! Я целую плодородную землю. Молюсь! Господа, впервые с восьмого сентября тысяча девятьсот сорок четвертого года я кончил. Невероятно! Циклон! Фейерверк! В тысяча девятьсот сорок четвертом году меня обвинили в петенизме[84] и бросили за решётку, потому что я отказался предоставить свой флот этим гнусным британцам. Это заключение лишило меня избавительных радостей оргазма. Я по-прежнему мог исполнять телесный акт, но с тех пор я перестал получать от него малейшее удовольствие, не считая скудной мужской гордости. Это и было моей мучительной тайной, господа! И вот, сего дня я сделал новую попытку, и она была успешной. Вы слышите, я повторяю: ус-пеш-ной! Провидение… О Боже, верховный владыка мира, благодарю Тебя! Провидение послало мне существо самое изысканное, самое гармоничное, самое сладкое, самое волнующее, самое в высшей степени приятное, самое-самое, о котором только я мог мечтать. И эта вещь произошла, господа! Я вновь получил наслаждение. Священник даст благодарственный молебен завтра утром в восемь часов, я ему уже позвонил. Дым рассеялся. После того как закончились мои финансовые страдания, пришёл конец моим телесным мучениям, или мукам, потом посмотрите в словаре. Меня ждёт апофеоз. Я иду к нему с протянутыми руками!

Но это еще не всё, мои благородные свидетели. За хорошей новостью тянутся другие. Они размножаются со скоростью микробов. В общем, новость, о которой я вам сообщил, породила другую, которая в свою очередь потянет за собой много, много других! Господа, я женюсь! Быстро, где угодно, как угодно! В Уругвае, если нужно, пока буду ждать развода с временной мадам Абей. Вот так, господа! Но будем великодушны, забудем об этих годах супружеской бедности! Может быть, дать алименты бывшей жене Абея? Ну да, ещё чего! Как бы не так! Достаточно церковной милостыни! Что я говорю? МРОТ[85], господа. МРОТ, и ничего больше! О тварь, лошадь, засушенная свинья, рефрижератор! О пугало! О пучок крапивы! МРОТ, говорю вам. Что? Мой сын? Вы же не сунете мне его под нос, как суют орудие преступления убийце, чтобы сбить его с толку! И я должен умиляться этим золотушным девственником? Я должен плакать над его юношескими угрями? Начнём с того, что я его отец! О, оставим сантименты, господа присяжные! Особенность сильных людей заключается в том, что они не слабые. Что? Учёба для этого потроха? Какая учёба, господа? Вы шутите? Парню восемнадцать лет — и он даже не доктор филологии! Я смеюсь! В век компьютера, пенициллина, Иветты Орнер[86] и лунохода! Недоумок, вот кто он! В шахту его, господа! Что? Их закрыли? Так откроем! Хотя бы одну, для него, пусть он там стаптывает свои ноги, обдирает пальцы! Розовая вата кончилась, беби! Даёшь угля, чёрт возьми! Каникулы в Куршевеле? А вот хрен тебе! Метана не хочешь, подонок? В клоаку! В сто лет он будет харкать чёрным! Ему выправят морщины паяльной лампой! О! О! Маленький эгоист! Я тебе их дам, карманные деньги! На сигареты? На, получи! Ты же мне когда-нибудь в лицо плюнешь! Не выйдет! Я начинаю новую жизнь, сопляк! Я теперь буду оттягиваться, кастрат несчастный! Папин аппарат — не хрен собачий!

Он хватает подушку с софы, промокает ею пот на лбу и прикладывает к животу.

— Я больше не могу укрывать её от вас, господа. Счастье должно быть на виду! Его нужно выставлять на витрину под неоновой рампой. Прошу сюда!

Он поднимает нас жестом. Ведет в свой лабиринт зеркал и раритетов. Мы входим в спальню, огромную комнату размером на шестьдесят сантиметров шире корабля, что объясняет эту небольшую припухлость, эту геометрическую выпуклость справа по борту.

Он шепчет умильно:

— Душечка, принцесса, безумие, свежесть! Она купается! Вы когда-нибудь видели нимфу, господа? Сирену с ногами? Богиню? Вы знаете, что такое женщина? Нет? Тогда идите сюда, господа. Тихо. Украдите это сокровище глазами, но не испачкайте его взглядом. Полюбуйтесь моей телесной радостью! Почувствуйте мой восторг! Поймите мой лиризм.

Озвучив эти банальности, он тихо открывает дверь. Я вам не буду снова описывать ванную, поскольку в общих чертах я вам её уже набросал (накидать я не мог) несколькими страницами раньше, позвольте мне только уточнить, что там находится девушка. Голая, но выглядит прилично, потому что она восхитительна. Вот только эта девушка, держитесь крепче и, если что, держите меня: не кто иная, как Камилла. Помните? Красотка с магнитофоном, которую я превратил в Спящую Красавицу в гостинице моего кореша Нарсисса.

Глава 22

Получите разрешение на охоту и попробуйте поймать Естество, мои заиньки. Вы убедитесь в том, что оно быстро всплывает.