Отпуск по ранению

Тоня дала ему в руку довольно увесистую сумку, и они стали спускаться по лестнице...

- Как я выгляжу? - спросила Тоня перед Володькиным парадным.

- Прекрасно.

- Я должна понравиться твоей маме, - заявила она уверенно.

- Не сомневаюсь... Но я все-таки не понимаю, почему тебе именно сегодня приспичило с ней знакомиться?

- Глупенький... - Она погладила его по щеке.

Володька открыл ключом дверь, и Тоня смело затопала каблучками своих туфель по коридору. Только перед дверью комнаты на секунду приостановилась.

- Мама, вот и пришла к нам Тоня, - сказал Володька, пропуская Тоню вперед.

- Да, это я, - чересчур решительно сказала Тоня.

Мать поднялась из-за стола, улыбнулась и пошла навстречу ей, протягивая руку.

- Очень рада... Наконец-то...

- Я давно собиралась к вам, но... мне было неудобно... Володя все время пропадал у меня, и вы, наверное...

- Проходите, Тоня, - перебила мать.

- Но вы... вы сейчас меня за все простите. Володя, вот тебе письмо, прочти вслух. - Тоня прошла в комнату и села на диван. Вид у нее был какой-то победоносный. - И, может быть, даже полюбите, - добавила она.

- Что за письмо? - спросил Володька.

- Ты читай, читай, - нетерпеливо махнула Тоня рукой.

Володька распечатал конверт и начал читать:

"Лейтенант Володя, к сожалению, не буду иметь времени с Вами встретиться день буду в Наркомате, вечером уеду на фронт. Тоня рассказала мне о Вас, однако хочется узнать Вас получше. Поэтому предлагаю Вам подумать - не продолжить ли Вам дальнейшую службу во вверенной мне части? Должен предупредить Вас - служить Вы будете в боевой части, находящейся на боевых позициях, и никаких поблажек с моей стороны не ждите. Но дочь говорила, ей будет спокойней, если мы будем вместе. Скоро в Москве будет мой начштаба, который сможет подготовить соответствующие документы. Очевидно, особых трудностей это не представит. До скорого свидания, если Вы примете мое предложение".

Володька задумался.

- Ну что, говорила я, что не пущу тебя больше под этот Ржев! - ликующе воскликнула Тоня.

- И долго ты уговаривала своего отца? - спросил он.

- Я не уговаривала! Я рассказала ему все. Все, все! И он понял, что я и вправду не могу без тебя!

- Что ты решишь? - напряженно спросила мать.

- Что тут решать? - как-то неуверенно произнес Володька. - Наверно, надо согласиться...

- Да, Володя. - Мать опустилась на стул. - Даже не знаю, как это выразить? Но понимаешь - мне будет легче.

- Понимаю, мама.

- Не будет той неизвестности, которая мучила меня, - продолжала она

- Только не смей раздумывать! Ты убьешь меня и мать! - сказала Тоня, заметив в нем нерешительность.

- Почему я могу раздумать? - усмехнулся Володька.

- Потому... потому, что ты какая-то странная смесь рефлектирующего интеллигента с марьинорощинской шпаной. И от тебя можно всего ожидать.

Мать слабо улыбнулась, а Володька стал завертывать цигарку.

- Вообще-то... это вроде поступления в институт по блату... - начал Володька, но Тоня перебила:

- Вот видите, Ксения Николаевна! Я права!

- Володя, ты же поедешь на фронт... - В глазах матери была мольба. - В боевую часть...

- Мама, в самой-пресамой боевой части имеются тылы - одни подальше, одни поближе...

- Ну и что здесь такого! Какое-то время ты не будешь на этом, как ты его называешь, "передке". Десятки тысяч военных служат вообще в Москве и вообще еще не воевали, - сказала Тоня.

- А ты воевал... И хотя ты почти ничего не рассказывал мне, я поняла, что довелось тебе там... Этот ватник, до которого ты не разрешал мне дотронуться... Разве я не догадалась, что на нем чужая кровь... - Мать нервно закурила, и ее рука, держащая папиросу, слегка дрожала.

Володька молчал... Для него самого "случай" с немцем не имел уже того значения, как-то стерся из памяти. Точнее, он стер его сам, потому как знал и понимал неизбежность этого на войне, знал, что и впереди у него будет то же самое, но для матери? Для матери это, наверно, совсем другое, и ему было нехорошо, что мать догадалась.

- Я видела - ты вернулся совсем другим, - добавила мать, поднялась и отошла к окну.

Тоня хотела что-то сказать, но Володька предупредил ее жестом - не надо ничего, а сам подошел к матери, положил руку на плечо.

- Мама, - сказал он, - ты все выдумала. На ватнике, верно, не моя кровь я помогал тащить раненого, а из него хлестало дай боже...

- Не надо, Володя... Я понимаю, война, враги... И постараюсь примириться с этим...

Потом он пошел провожать Тоню к ее тетке, которой она должна была отнести кое-что из продуктов, привезенных отцом. Тоня, не отличавшаяся особой разговорчивостью, сейчас всю дорогу о чем-то болтала... В Староконюшенном они расстались.

- Я целую вечность не была у тетки. Надо помочь ей прибраться да и вообще побыть хоть часок. Вечером я тебе позвоню, - сказала Тоня.

Володька, уже давно не бродивший по московским улицам, так как всегда торопился к Тоне, сейчас с удовольствием, неспешно зашагал к Арбатской площади, а оттуда направился по бульварному кольцу.