Отпустите их

Когда в конце 1990-х годов поколение миллениума — объект чрезмерного воспитания — начало поступать в колледжи, мы, сотрудники, занимающиеся консультированием и студенческими вопросами, заботились прежде всего об их психическом здоровье. Проблемы в этой области сказывались на способности функционировать в аудитории, общежитии, в университетском коллективе. К началу 2000-х годов изменение динамики психического здоровья студентов было горячей темой наших профессиональных конференций. Администраторы четырехлетних вузов по всей стране — больших и маленьких, государственных и частных, элитных и общедоступных, религиозных и светских — собирались и искали ответы у коллег и экспертов. Явление затронуло всех. Никто не говорил: «В нашем кампусе ничего такого нет». (Следует подчеркнуть, что речь идет именно о четырехлетних вузах, и в двухгодичных местных колледжах ситуация была иной. Я предполагаю, что двухгодичные учреждения обслуживают другую группу населения, в том числе учащихся из рабочего класса, студентов с детьми и людей, возвращающихся к учебе на более поздних этапах жизни — все они, скорее всего, имеют навыки и необходимый жизненный опыт, защищающий их от проблем с психическим здоровьем, с которыми сталкиваются более обеспеченные и привилегированные студенты.)

С 2006-го по 2008 год я была членом стэнфордской рабочей группы по психическому здоровью, которая рассмотрела этот вопрос и предложила обучать персонал, научных сотрудников и студентов понимать, замечать и реагировать на психические проблемы. Мы также предложили выделить средства для дополнительного привлечения психотерапевтов, которые могли бы уделить время работе с тяжелыми осложнениями.

Периодически я вмешивалась в ситуацию лично, отводила студента прямо из своего кабинета в консультационно-психологическую службу и ждала, пока его не примет вызванный психотерапевт. Случаев, которые не требовали немедленного вмешательства, было гораздо больше: я направляла студентов в ту же службу, а потом подталкивала их, пыталась убедить туда обратиться. Часто такие студенты хорошо успевали, были заняты учебой и внеклассными делами, летом работали в престижных местах. Однако во время нашего разговора они казались экзистенциально слабыми, делали все на автомате и были замкнутыми в себе.

За годы, проведенные на посту декана, я много раз слышала от студентов, что они обязаны «заниматься наукой (медициной, инженерным делом)», и играть на фортепиано, и заниматься общественной работой, и, и, и. Я говорила с ребятами, которые совершенно не проявляли тяги к тому, что в их собственных резюме было отмечено как сфера их интересов. Некоторые отмахивались от любых замечаний по этому поводу: «Родителям виднее, что для меня лучше».

Отец одной девушки угрожал жене разводом, если дочь не будет специализироваться в экономике. В результате студентка проучилась семь лет вместо обычных четырех, и в процессе отец контролировал каждое ее движение, в том числе требовал по выходным заниматься вне кампуса у дяди. Однажды по настоянию отца дочь пришла на прием к одному из преподавателей, но забыла доложить по телефону о результатах. Вечером в вестибюле общежития ее уже ждал дядя и, стесняясь, попросил позвонить папе. Позже эта студентка призналась: «У меня чуть не случился панический приступ из-за отсутствия власти над своей жизнью». Она в конце концов специализировалась в экономике, а родители все равно развелись.

Некоторые студенты ждали подходящего момента, чтобы выйти наконец из-под контроля (обычно уже поступив в одобренную родителями магистратуру). Некоторые сердились. Я читала в их глазах отчаяние, чувствовала, что они в замешательстве. До них начинало доходить, что они жили в мире, полном возможностей, но не могли ими пользоваться, потому что были на поводке и шли по подготовленному родителями пути. Они годами учились соответствовать родительским амбициям и желаниям, а иметь собственные мечты им было запрещено. Эти студенты, часто одаренные блестящим умом и многого достигшие, сидели на диване в моем кабинете, хрупкие, ранимые, смирившиеся с фактом, что за внешним успехом скрывается несчастье.