Отрава для сердца моего

– А если и так, то что это знание даст тебе? Станешь меня еще больше бояться? Зачем ты все портишь? Я старался быть сегодня таким, каким бы ты хотела меня видеть. А ты ищешь повод, чтобы еще больше меня ненавидеть, чтобы вызвать у себя еще большее отвращение. Зачем? Ты не знаешь про нас многого, не понимаешь, что некоторые вещи просто неизбежны для волеронов и даже если не нравится, то приходится делать.

– Что? – удивилась Ясна, и, криво усмехнувшись, сказала. – Ты, наверное, плакал от жалости, когда насиловал?

Уже сказав эту фразу, девушка пришла в ужас. Что на нее нашло?

– Нет, у тебя сегодня явно несварение желудка, желчь так и лезет из тебя. С какой целью ты испытываешь мое терпение? Поверь, оно уже на грани, – ответил Амьер, сжимая до боли плечи девушки.

– Я сама не знаю, почему мне это пришло в голову, зачем я спросила. Ты весь вечер старался, а я ждала подвоха. Таким ты пугаешь меня еще больше. Я не понимаю, с чего ты такой терпимый, вежливый?

Амьер развернул Ясну к себе лицом и, глядя в ее глаза, сказал:

– Не ищи подвоха, прошу тебя, я уже все объяснил.

– Ах, да, ваша богиня может обидеться.

– Я могу обидеться, что ты не ценишь мое стремление наладить наши отношения.

Он прошептал эти слова ей в губы, затем легко поцеловал в уголок рта, проложил цепочку невесомых поцелуев по щеке, обвел языком раковину уха, прикусил слегка мочку, чем вызвал толпу мурашек по телу Ясны, опустился поцелуями до шеи, дальше мешал ворот платья. У Ясны заполошно сбилось с ритма сердце, пересохло во рту. Амьер убрал ладони с плеч Ясна, отступил на шаг, взял девушку за руку и потянул за собой в сторону спальни со словами:

– Я все-таки сам раздену тебя.

Ясна на подгибающихся ногах последовала за ним.

Глава четырнадцатая

Ясна с трудом открыла глаза, в спальне было сумрачно. Что-то разбудило ее. Ветер, за окном шумел ветер, бил в окна ветками деревьев, гудел в оконных стеклах. Это он ее разбудил. На улице бушевала метель. Ясна очень надеялась, что всю зиму она проведет здесь, а не в горах. Да и вообще бы никогда туда не возвращаться. На исходе был уже третий месяц, как она находилась в княжестве и все, что было в замке Амьера, казалось сном. Неужели это она провела неделю в каземате? Как она это выдержала?

Ясна поворочалась, устраиваясь удобнее в коконе одеяла, вставать совершенно не хотелось. Амьер вымотал ее этой ночью, как никогда. Нет, он каждой ночью был ненасытным, но сегодня особенно. Кажется даже, это было уже рано утром, она уснула в процессе. По крайней мере, Ясна не помнила, как провалилась в сон, помнила только обжигающее дыхание у своего виска, горячую тяжесть тела мужа, ее вздернутые руки над головой, запястья в захвате его ладони, скольжение внутри ее тела и все, провал памяти. Очнулась только от звука дребезжащих стекол и стука веток в окно. Надо вставать, принять ванну, выпить то, что ей оставлял Амьер на прикроватном столике. В первые две недели он лично следил, чтобы она выпивала противозачаточное зелье, но потом, перестал ее будить рано утром, стал просто оставлять зелье в бокале около кровати. Ясне приходила в голову мысль – не пить это непонятное варево. Но вспоминая слова Амьера, опять все до капли выпивала. Он сказал, что ребенок пока им не нужен, но, возможно, в будущем они станут родителями. А если вдруг она понесет в ближайшее время, то он без сожаления, не спрашивая ее согласия, вызовет лекаря, чтобы прервать беременность. И ему плевать, что это смертельно опасно для женщины. Ясна была уверена, что он так и сделает, поэтому безропотно пила это проклятое зелье.

Тяжело вздохнув, Ясна отбросила одеяло и дотянулась до бокала на туалетном столике, выпила содержимое и поставила обратно. Хорошо, что пойло не было противным. Закутавшись обратно в кокон, она опять вернулась мыслями к Амьеру. Теперь она прекрасно знала, что такое приятное женщины находят в поцелуях и не только в них. Муж за это время наглядно, постепенно посвящал ее в чувственные наслаждения, она с восторгом откликалась на его ласки, подчинялась его рукам, губам, ей почти всё нравилось, доставляло удовольствие, заканчивающееся взрывом невыносимого наслаждения. Но не всё, было то, что Ясна никак не могла принять, пыталась отказаться, но всё же уступала мужу. Амьер, надо отдать ему должное, очень редко настаивал на том, что жене категорически не нравилось.

А, в общем, ее жизнь с Амьером в этом доме была совсем даже неплохой. То, что было в замке и то, как они жили здесь, разнилось, как белое и черное. Нет, Амьер не стал враз добрым и приятным в общении мужем, но Ясна перестала его бояться, да и как можно бояться того, кто прекрасно знал, как довести ее до умопомрачительного блаженства, играя чувственные мелодии своими руками и губами на ее теле, которое он знал теперь лучше, чем она.