Отравленная кровь

Ярославу хватило кастрюли, чтобы сложился пазл, и раньше он замечал все приметы, перечисленные выше, они не были явными, но сигналили, а он их пропускал, подчиняясь всеобщему мнению. Однако никак не выразил своего отношения, прошел к раковине и открутил кран, вода полилась в кувшин. А ее реакция — только в первый момент испугалась, но резко выдохнула, рассмеялась и не стала играть в смущение, мало того, в ней появилась легкая развязность:

— Я тебя шокировала? Извини, посуду неохота мыть, а я голодная приехала с банкета.

— Посудомойка есть, — бросил он в ее сторону.

И покосился на Майю, та незаметно очутилась рядом и довольно близко, оперлась о кухонную столешницу, стоя к ней спиной. Он поймал на себе ее плотоядный взгляд, с ее плеча сполз кружевной халат, в разрезе появилось обнаженное колено… дешевый прием дешевых женщин. Поскольку он переключился на воду и кувшин, не дождавшись от него ответного плотоядного взгляда, начала она с пространных намеков:

— Не понимаю, как тебя занесло в эту семью…

— А тебя как?

— Я женщина. Беззащитная. Мне нужен дом, стабильность, надежность, любовь. К тому же я не умею ничего, что может принести деньги, а деньги — это свобода. Но ты другое дело, ты умен, талантлив, не беден… правда, и не богат.

У Ярослава едва челюсть не отвисла до колен от изумления. Внезапного откровения с налетом цинизма даже он, раскусивший ее, от Майи не ожидал. Также не ожидал, что она вот так запросто позой и оголенными частями тела намекнет, будто не прочь и любовью заняться прямо на кухне.

— Не понял, зачем ты мне это говоришь? — сухо спросил он.

Майя вдруг оторвалась от стола, потянулась рукой к раковине и закрыла кран, коснувшись всем телом Ярослава. Затем повернула голову к нему и сказала:

— Вода лилась через край…

Но не отстранилась от него, короче, соблазняла. И припомнил Ярослав, как Майя не раз подавала знаки ему… мелкие, опять мелочи. Возможно, кому-то ее приемчики в тему, кто-то только и ждет, например тесть, тогда он был еще жив, но Ярослава ужимки этой женщины оставили на нуле. Он забрал полный кувшин из раковины, из-за чего Майе пришлось сделать шаг назад от него, но сказать ничего не успел оборзевшей девушке, ибо вошла Моника. Жена мигом оценила ситуацию, во всяком случае, обнаженное плечо само за себя говорило.

Пыхтя, как паровоз перед тем, как тронуться, Мона анализировала, как можно спровоцировать мачеху, чтобы вцепиться ей в волосы. Нет, она не применяла атаки на соперниц, никто повода не подавал, а в Майке с оголенным плечом узрела соперницу, нутром чуяла. Та просекла настроение падчерицы, видимо, человеческую природу неплохо знала, и коварно улыбнулась:

— Почему не здороваешься с мамочкой?

У жены от такой наглости слегка затормозилась реакция: вид, тон, бесстыжая рожица мачехи открыли истинную ее сторону. В первый миг Мона просто округлила глазки и открыла ротик, хотя была находчива и способна отвечать по-девчоночьи дерзко, даже остроумно, но тогда ее слова прозвучали серьезно:

— Знаешь, жена моего отца, я свою мать не называла мамочкой, а тебя и подавно не назову, даже мачехой не назову.

— Почему? — огорчилась Майя.

И выглядела при этом образцом искренности, чистоты и порядочности — святая, блин! Ярослав поразился мгновенной перемене, как будто до этого ела из кастрюли и соблазняла его совсем другая женщина.

— Потому что задаешь глупые вопросы, — с достоинством ответила Моника. — Потому что у тебя вид публичной девки, и мне неприятно, что ты заигрываешь с моим мужем. Насколько я помню, у тебя есть свой — мой отец, на минуточку. Топай к нему в спальню и благодари меня, излишне добрейшую, что я не пойду с тобой и не расскажу, кто ты есть на самом деле. Папочка заслуживает такую, как ты.

Майя подплыла к ней с чуть заметной улыбкой на устах. Но что изумляло Ярослава, так это не сама фраза, которая по идее должна быть пропитана ядом, а интонация благородной невинности:

— У тебя богатое воображение, доченька. Спокойной ночи.

* * *

То, что Мона закатила на полночи скандал, упрекая его в шашнях, рыдала и не желала слышать оправданий, об этом Ярослав умолчал, закончив:

— Это один пример, их немало.

— Можно телефон на минуту? — протянул руку Феликс, а это означало, что Ярослав не имеет права отказать. Что-то поискав там, опер поднял на него глаза. — Ты солгал, когда мы просили дать номера мачехи твоей жены. Почему?

М-да, неприятный момент. Ярославу стало неловко за ложь, он не смел смотреть в глаза Феликсу и опустил их. А другая мысль пугала: чего доброго (или злого), его заподозрят, однако вынужден был сказать правду, которую скрывал от всех, не желая вносить лишний раздор в семью:

— Не хотел, чтобы жена знала.

— О чем она не должна знать? — подловил его Терехов.

— Что мне приходилось общаться с ней.

— Майя твоей тайной пассией была? — спросил напрямую Феликс.