Отравленное яблоко (СИ)

Он тут же замолчал под свирепым взглядом начальника, но Лайт ухватился за его фразу как за соломинку:

— Видишь, папа, Мацуда согласен со мной, — Лайт был почти на полпути к выходу.

— И куда ты его отнесешь? — раздраженно спросил мужчина.

— Вверх по лестнице, — ответил Лайт, исчезая за дверью. Мацуда пошел следом.

Несмотря на то, что Эл был худым и легким, с каждым шагом Лайт чувствовал, как подкашиваются ноги по пути к их общей спальне.

Ни ванная комната, ни кровать, Эл никогда уже сознательно не воспользуется ничем из этого.

Лайт опустил Эла на кровать. Мацуда стоял в сторонке, переминаясь с ноги на ногу. Он наблюдал, как Лайт бережно подложил под его голову подушку и укрыл одеялом до груди, поправив так, будто укладывает ребенка на ночь спать.

— Эй, — вдруг позвал его Мацуда, наблюдая, как Лайт разглаживает каждую складку на простыни. — Ты когда-нибудь смотрел старые диснеевские фильмы?

Лайт напрягся и опустил голову, случайно заметив у кровати пакет с яблоками, которые он принес пару ночей назад. Прикусив губу, он вспомнил комментарий собственного отца про стеклянный гроб…

— Белоснежку? — тихо спросил Лайт, склонив голову и коснувшись холодной руки Эла подушечками пальцев.

— Нет, — Мацуда покосился на кровать. — Спящую красавицу.

— Нет, — Лайт обернулся через плечо, пугающе спокойно взглянув на Мацуду. — Я не смотрел.

***

Лайт вернулся домой вместе с отцом, проведя всю дорогу в гробовой тишине. В какой-то момент он даже пожалел, что рядом с ним нет Рюка, который своим хихиканьем и неуместными комментариями заполнял тишину, и Лайт не чувствовал себя таким… одиноким.

— Лайт, я хочу с тобой поговорить, — сказал отец, перехватив его у подножья лестницы.

— Потом, — отмахнулся парень и, поднявшись в свою комнату, громко захлопнул дверь.

Ягами Сатико вышла из кухни в коридор, поправляя фартук, и обеспокоенно спросила:

— Что происходит?

— Плохой день, — пробормотал Соитиро, снимая пальто.

— С Лайтом все в порядке? — спросила женщина, взглянув наверх.

— Если бы я знал, Сатико, — устало вздохнул ее муж.

***

Лайт был далеко не в порядке.

Сбросив куртку на пол, он рухнул на кровать лицом вниз, и хотя глаза все еще были сухими, нос щипало от подступающих слез.

Болезненный комок в горле не давал нормально сглотнуть.

Почувствовав, как что-то больно впилось в бедро, Лайт перевернулся на бок и, сунув руку в карман, вытащил оттуда серебряную ложку Эла.

Образ детектива тут же встал перед глазами и Лайт почувствовал, как неприятно свело желудок. Перевернувшись на спину и закрыв глаза, одной рукой он потирал переносицу, словно после того, как весь день проносил очки, а второй рукой сжимал чайную ложечку.

Ему было больно. Намного больнее, чем он ожидал. Одна только мысль о том, что Эл безвозвратно мертв, сжимала все внутри в тиски, принося страшную боль.

Возможно, если бы он нарушил обещание, если бы Эл не умер у него на руках, то было бы немного легче. Может, он даже позлорадствовал бы со стороны. Но сейчас ему было тошно от таких мыслей. Лайт помнил его глаза, когда он умирал. Этот взгляд будет преследовать его на протяжении всей жизни. Эл смотрел на него с отчаянием, с болью, с молчаливой мольбой, но затем черные глаза лишились всех эмоций. Лайт убил его раньше, чем остановилось умирающее сердце, потому что… свет погас.

Света больше не было.

Был только Кира.

Сейчас Лайт не мог даже думать о своих грандиозных планах, которые он строил после того, как избавится от Эла.

Он хотел убить Эла. Но он не хотел, чтобы тот умирал.

Лайт приподнялся на локтях, положил ложку на прикроватную тумбу и достал из-за пояса джинсов Тетрадь Рэм, внезапно осознав, что последней записью в этой Тетради было имя Эла.

Настоящее имя.

Лайт колебался. Что, если отец заглянет к нему в комнату? Он, конечно, может попытаться оправдаться тем, что нашел это вместе с останками Рэм, но то, что он не отдал такой опасный артефакт следственной группе, будет объяснить несколько сложнее.

Сунув Тетрадь обратно, Лайт пробрался в ванную комнату, заперев за собой дверь на замок, невольно вспомнив, как однажды скрывался в ванной от Эла, которому пришлось всю ночь просидеть в холодном коридоре. Опустившись на пол, Лайт достал Тетрадь и, осторожно открыв ее, начал медленно листать страницы, отметив, что тут было не так уж и много имен.

Он пробежал глазами по имени Кваллиша Вамми, скорее всего, Ватари, и повел пальцами по буквам, которые были написаны на английском языке, несмотря на то, что Рэм говорила по-японски.

Эл Лоулайт.

Лайт закрыл Тетрадь и, обняв, прижал к груди, задумчиво уставившись вперед.

«Вот, значит, как тебя зовут. Ты и в самом деле Эл». Лайт вспомнил, как в одну из ночей Эл разорвал их поцелуй и попросил, чтобы тот звал его «Эл». Сначала Лайт подумал, что так он тешит свое альтер-эго, но теперь он понимал, что это в самом деле много для него значило.

Горло снова стянуло стальным обручем, а к глазам подступили слезы.

Он чувствовал, словно рассыпается на части, подобно старым руинам древних цивилизаций.