Отравленное яблоко (СИ)

— Рьюзаки… — вздохнул Лайт, устало потирая переносицу, — это еще хуже.

— Хуже? Почему?

— Что может быть хуже, чем когда ты любишь человека и лично посылаешь его на смерть, даже зная, что можешь быть не прав…

— Но если бы дело касалось Киры, Лайт-кун, я бы не ошибся. Я был бы прав, — Эл сделал короткую паузу, зная, что Лайт ловит каждое слово. — Я знаю, что был бы прав, отправив тебя на эшафот, будь ты Кирой, которого я поклялся поймать. Это мой долг перед справедливостью. Я вынужден был отказаться от всех личных чувств и передать тебя правосудию. В противном случае, поступи я как эгоист, то я наступил бы на горло собственной справедливости.

— Любовь сама по себе эгоистична и несправедлива, Рьюзаки, — хмуро пробурчал Лайт.

— Ты пытаешься меня переубедить?

— Нет, — Лайт глубоко вздохнул и, перевернувшись на бок, повернулся спиной к Элу, — я просто думаю, что ты бессердечный ублюдок.

Лайт мог поклясться, что слышал, как Эл усмехнулся:

— Ах, так ты думаешь, что мне чужды чувства, — настроение Эла все же приподнялось, — думаю, это не совсем разумный вывод, Лайт-кун, исходя из того, в чем я признался тебе этим вечером.

— Рьюзаки, — сухо сказал Лайт, сжимая и разжимая кулаки, — я не верю, что ты способен хоть кого-то полюбить, не то что меня.

— Да-да, я понял твою позицию, — голос Эла похолодел, — и все же, ты не можешь отрицать, что я способен испытывать к кому-то чувства. Есть люди, о которых я по-своему волнуюсь.

— И ты ждешь, что я поверю, будто один из этих людей, это я? — фыркнул Лайт. — Ты подозреваешь меня в массовых убийствах, хотя я твержу, что это не так, даже заключение в камере доказало, что я невиновен, но ты упорно продолжаешь меня обвинять, играя в какие-то непонятные игры, выманивая из меня признание и следя за какими-то процентами… и после этого ты думаешь, что я поверю, что ты за меня волнуешься? Кроме того, Рьюзаки, если ты в самом деле уверен, что я Кира, то, кажется, ты должен меня не любить, а люто ненавидеть.

— Я знаю. И это прискорбно.

Лайт вздохнул, сверля взглядом стену напротив:

— Прости, Рьюзаки, но я не верю.

Эл только пожал плечами:

— Я не виню тебя, это вполне логично, как и все то, что ты сказал до этого.

Лайт стиснул зубы, пытаясь успокоиться. Нет, это не любовь. Любовь должна быть огненной, страстной, должна заполнять твоё сердце, душу, заставлять сиять и желать любимому человеку только добра. Глядя на Эла, вряд ли можно сказать, что его переполняет любовью. Он был как всегда холоден, категоричен, мрачен и расчетлив, словно робот.

Лайт, честно говоря, и сам никогда никого не любил и знал о любви из книжек, но его раздражало то, как Эл спокойно о ней говорил. Еще чуть-чуть, и он начнет измерять любовь в процентах. Ведущий детектив влюбился в своего подозреваемого. Для него это просто еще одно событие в деле Киры, которое он занесет в заметки и сохранит в запароленной папке на своем компьютере. Лайт чувствовал отвращение к тому, насколько Эл опошливает столь высокое чувство, воспетое великими писателями и поэтами.

Лайт вспомнил тот бессмысленный поцелуй. Он поцеловал его ради мести, чтобы заставить заткнуться и стереть с его лица усмешку. Теперь Лайт об этом жалел. Бессердечный придурок этого не заслужил.

Да даже если прибегнуть к логике, то получается абсолютная бессмыслица. С чего бы такому всемогущему детективу, как Эл, влюбляться в подозреваемого Киру, которого поклялся поймать и упечь за решетку? Даже если бы он и был способен на чувства, даже если бы он в самом деле любил Лайта, у этих отношений все равно не могло быть продолжения.

— Лайт-кун? — после долгой паузы позвал Эл. — Могу я еще кое-что сказать?

Лайт уже по собственному опыту знал, к чему приводят такие вопросы. К тому, что он в очередной раз выйдет из себя.

— Нет, — пробормотал подросток, — я устал. Скажешь утром.

— Вряд ли я захочу сказать это завтра.

— Мне все равно.

Снова воцарилась долгая тишина, которую прервал стук клавиш. Эл вернулся к работе. Лайту подумалось, что, должно быть, он кипит от негодования. Еще бы, его, гения, зовущегося именами трех лучших детективов мира, так нагло игнорируют. Он явно не привык к такому отношению. Но Лайту было плевать, все, чего он сейчас хотел, это нормально выспаться, желательно без сновидений.

Он жалел, что остановил Эла, когда тот тянулся к смертоносному кончику веретена, или подносил к губам отравленное яблоко, намереваясь его откусить.

Зачем Лайт ему помешал? Ведь он так хотел уничтожить этого ублюдка…

***

Спал Лайт недолго. Когда он проснулся, электронные часы показывали 4:07 утра. Ему было жарко, в горле пересохло. В комнате было еще темно, Эл по-прежнему сидел на полу и работал за ноутбуком.

Лайт лежал, глядя в потолок и привыкая к темноте. Горло горело от жажды, но чтобы попить, нужно было тащить за собой Эла, а Лайт не хотел с ним лишний раз контактировать. Но вскоре он сдался, ибо жажда раздирала горло. Лайт сел на постели, разрывая тишину:

— Рьюзаки, мне нужно в ванную.

— В самом деле, Лайт-кун? — рассеянно спросил Эл, не отрываясь от экрана.

— Да.