Отравленное яблоко (СИ)

Лайт, наконец, догнал его, даже во сне задыхаясь от бега по бесконечным ступеням. Он оказался в круглой комнате, посреди которой стояла красивая, резная прялка с острым веретеном, на конце которого горел зеленый огонек, будто приглашая до себя дотронуться. Эл, не раздумывая, шагнул к нему, не отрывая глаз от огонька. Он протянул руку…

— Рьюзаки, не трогай! — закричал Лайт, — Ради Бога, послушай же ты!

Лайт рванулся через всю комнату и, когда пальцы Эла были в нескольких сантиметрах от острого веретена, успел перехватить его тонкое запястье.

Вдруг Эл будто очнулся. Он резко повернул голову, уставившись на Лайта. Глаза черные и такие… стеклянные, что в них можно было увидеть свое отражение, как в зеркале.

— Послушай меня, — выдохнул Лайт, не отпуская запястья Эла.

Вдруг краем глаза он заметил зеркало, висевшее прямо за прялкой. Лайт сразу понял, что это волшебное зеркало, хоть в нем не было ничего особенного и отражались там только они с Рьюзаки. Лайт несколько раз моргнул и, прищурившись, заметил, что кое-что в зеркале все же было. Он заметил, что его отражение в свободной руке сжимает яблоко. Нахмурившись, Лайт опустил глаза и заметил, что в самом деле держит в руке темно-красное, наливное яблоко. Нервно сглотнув, он повертел яблоко в руке. Яблоки… Он был словно искуситель шинигами. Сознанием Лайт понимал, кому предназначалось это яблоко, насквозь пропитанное ядом. Белоснежке. Элу. И держал его в руках не кто иной, как Кира. Потому что Кира хочет убить Эл. Что-то в этом есть, верно? Злая королева, переодевшись и притворившись хрупкой, несчастной старухой, предложила Белоснежке в знак дружбы сочное яблоко. А в реальности был Лайт, который притворялся другом Рьюзаки, или Рьюги, или кто он там еще.

Эл внимательно смотрел на яблоко, затем покосился на веретено, будто осознав, что одно из них принесет ему смерть, и, наконец, поднял глаза на Лайта.

— Лайт-кун, — спокойным голосом позвал Эл, — если ты хочешь, то так все и закончится. Но сначала ответь мне…

Он протянул руку и, коснувшись холодными пальцами щеки Лайта, заставил его оторвать глаза от зеркала и взглянуть на себя.

— Если бы справедливость можно было облечь в красивую форму, — Эл осторожно взял яблоко из рук Лайта, — то ответь… кто на свете всех милее?

— Я… Я не понимаю.

Эл усмехнулся:

— Может, Кира? Может, его правосудие и справедливость красивее, чем мои?

Эл медленно лизнул кроваво-красное яблоко, глядя на Лайта из-за густой черной челки.

— Рьюзаки, если это правда и справедливость Киры красивее, — Лайт протянул руку и накрыл ладонью яблоко, чтобы Эл не смог его откусить, — то яд в этом яблоке предназначен не для тебя.

— Если все так, как ты говоришь, — прошептал Эл, — и ядовитое яблоко предназначено для того, кто считает свою справедливость красивее и правильнее, то… то я думаю, оно в самом деле не для меня.

— Если ты клонишь к тому, о чем я думаю, то лучше замолчи, — Лайт вырвал из рук Эла яблоко. Лицо Рьюзаки исказила злая ухмылка.

— Это яблоко для Киры, Лайт-кун, — тихо сказал Эл, — и ты охотно у меня его забрал. Я ошибусь, если скажу, что это было своего рода признанием?

— К сожалению, — холодно ответил Лайт, — единственная причина, по которой я его забрал, так это чтобы ты его не съел. Победа над Кирой не стоит твоей жизни.

— Я вынужден не согласиться, Лайт-кун.

— Разве не ты твердил мне о важности человеческой жизни?

— Верно, — кивнул Эл, слегка склонив голову. Лайт вынужден был снова взглянуть ему в глаза. Он не мог отделаться от мысли, что видит в их отражении себя в качестве Киры, хотя был уверен, что это не так.

***

Лайт резко проснулся и сел на постели, жадно хватая ртом воздух. Перед глазами все еще стояло жуткое отражение в стеклянных, безжизненных глазах Эла. Лайт глубоко вздохнул, прислонившись спиной к изголовью кровати, и взъерошил каштановые волосы, отгоняя остатки сна.

Чертов Эл. Чертов Дисней.

Лайт закрыл лицо руками и попытался прийти в себя. Сон был настолько реалистичным и ярким, что становилось не по себе. Даже голос Эла во сне пугал, особенно этот шепот, похожий на шелест сухих, мертвых листьев. Лайт внутренне содрогнулся. Их противостояние в жизни на подсознании просочилось в сон и теперь даже ночью он не мог перестать думать о том, как бы не выдать себя.

Кстати, после того поцелуя предшествующим вечером, они так и не обменялись ни словом. Каждый злился друг на друга и не решался прервать негласно установившийся бойкот.

Эл злился из-за поцелуя, а Лайт из-за того, что Эл умудрился даже в любви признаться с совершенно безразличным выражением лица. У этого человека вообще есть эмоции? Начнем с того, что Лайт никогда бы не поверил в то, что Эл может полюбить что-то, не посыпанное сахаром и не увенчанное сверху клубникой, и когда он совершенно бесстрастно признался Лайту в чувствах, тот просто взбесился.