Отравленное яблоко (СИ)

— Я тебе не верю, Рьюзаки, — покачал головой Лайт и не солгал. Он вообще не мог представить, чтобы Эл был к кому-нибудь привязан, не то что к главному подозреваемому. Он был таким холодным, таким бесчеловечным, смертельно бледным, бездушным, безжалостным… Он вообще не мог ничего испытывать.

— Печально, — вздохнул Эл, — тогда зайду с другой стороны. Ты идеальное воплощение всех лучших качеств: ты красивый, умный, талантливый, лучший в спорте и в учебе, поэтому я не удивлюсь, если ты воспримешь все мои слова в штыки, Лайт-кун.

— Что…? — губы Лайта растянулись в небольшой, недоверчивой улыбке. Эл, своими недвусмысленными намеками, загнал Лайта в тупик. Он почувствовал себя оскорбленным, а тот факт, что его оскорбил Эл, этот эксцентричный ублюдок со стеклянными неживыми глазами, только подпалял злость.

Хотя, честно признаться, Лайт уже сталкивался с симпатией других парней, ведь он в самом деле, как сказал Эл, был идеальным и привлекал внимание как женского пола, так и мужского, но он игнорировал всех, независимо от пола и ориентации. Он не хотел отношений.

И снова он подозревал, что Эл играет с ним. Лайт был уверен, что Элу ничего не снилось, а утреннее недоразумение он использует как предлог.

На самом деле у Эла нет к нему никаких чувств. У него ни к кому нет чувств.

И эта грустная улыбка на бледном лице только еще больше подстегнула Лайта.

Он решительно встал и, оперевшись руками об край столешницы и перегнувшись через стол, поцеловал Эла в губы. Это был легкий поцелуй, длившийся всего мгновение. Лайт тут же отстранился и, склонив голову, взглянул на реакцию детектива. Эл побледнел еще больше, вжавшись в спинку своего стула и во все глаза глядя на Лайта. Он так ничего не сказал и Лайт, довольный собой, расценивал это молчание как маленькую победу.

И Лайт, с его странными диснеевскими видениями, пожалел, что поцелуй не сработал как в сказке, только наоборот. Было бы здорово, если бы Эл заснул на сто лет и кто-нибудь, например Лайт, запрятал бы его в хрустальный гроб посреди леса, или упек бы в высокую башню, чтобы забыть и о нем, и о его дурацких обвинениях.

Лайт сел обратно на свой стул, не отрывая взгляда от Эла. Тот продолжал смотреть почти не мигая с тем же отрешенным выражением лица.

— Лайт-кун?

— Да, Рьюзаки?

— Я считаю, что ты увеличил процентную вероятность того, что ты Кира.

— Да? — Лайт мысленно ухмыльнулся, греясь в лучах своей маленькой победы. Эл явно не ожидал этого поцелуя и все еще был ошарашен. Он даже не в состоянии был придумать угрозы или вывести новую теорию, только напомнить о своих процентах.

— Да, и это очень печально.

— Печально? — Лайт скептически приподнял бровь, — Мне кажется, ты, наоборот, должен быть вне себя от радости.

— Я должен, но…

И хотя Лайт готов был предугадать каждое слово, Элу все же удалось вытащить туз из рукава:

—…мне кажется, я люблю тебя.

========== Глава 3. Зеркало. ==========

То ли из-за мыслей, что настойчиво лезли в голову перед сном, то ли из-за чертового «Диснея», который то и дело всплывал в сознании, то ли из-за Эла, который сводил с ума, но…

Этой ночью Лайту приснился Рьюзаки.

И снова в стиле «Диснея». Не важно в каком облике он представлялся, будь то Белоснежка или Спящая Красавица, даже в мультфильме он умудрялся оставаться самим собой, таким же равнодушным и холодным.

Лайт, будто со стороны, наблюдал за происходящим. Он узнал эту сцену, ибо когда-то Саю страшно пугалась на этом моменте и закрывала глаза.

Он помнил огромный замок, который окружали непроходимые колючие дебри, помнил принцессу Аврору, которая, будто во сне, шла за зеленым огоньком, заманивающим ее вверх по винтовой лестнице к ее трагической судьбе, предсказанной злой ведьмой на ее день рож…

Нет, сейчас тут не было принцессы Авроры, лишь каменные стены, заманчиво танцующий в воздухе зеленый огонек и… Эл.

Он медленно встал и протянул руку к огоньку, но тот отлетел в сторону. Эл, не опуская руки, пошел за ним, завороженно глядя на него своими огромными черными глазами.

— Рьюзаки!.. — крикнул Лайт. Эхо гулко отскочило от стен, но Эл будто не слышал, или не хотел слышать, продолжая следовать за сиянием.

Лайт понимал, что это всего лишь сон, и видел параллель, проложенную между сном и реальностью — Эл отказывался слушать его как во сне, так и в жизни. Не важно, сколько бы раз Лайт ни говорил, что он не Кира, Эл никогда его не слышит.

— Рьюзаки! — уже настойчивей позвал Лайт и поспешил следом. Эл уже дошел до винтовой лестницы и поднялся на первую ступень, не отрывая глаз от огонька.

Лайт продолжал прокладывать горькие параллели. Будь то сон или реальность, Эл, словно одержимый, слепо идет к своей смерти. Во сне дорожка ведет его к веретену, в жизни — к Кире, и в одном и в другом развитии событий он умрет.