Отравленное яблоко (СИ)

Эл не ответил и попятился назад, но Лайт решительно шагнул к нему и схватил за плечи. Впервые за долгое время он видел Эла таким слабым и беззащитным, поэтому решил повернуть ситуацию в свою пользу. Он развернул его к себе спиной и, не отпуская плеч, толкнул вперед. Эл дернулся и снова весь съежился, обняв себя руками.

— А сюда… — начал Лайт, опустившись на колени, — …ты упал, и я поймал тебя. Именно на этом месте… ты умер. Это то самое место, где ты…

— Узнал, что ты Кира. Понял, что ты меня не любишь. Вздохнул в последний раз, — тихо сказал Эл, каждым словом нанося удар по сердцу Лайта. Затем он сделал несколько шагов в сторону и замер, опустив взгляд: — А здесь ты меня изнасиловал. Как интересно, тебе не кажется? Два места, которые уничтожили меня изнутри, находятся всего в нескольких футах друг от друга.

Лайт не знал, что на это ответить. Он поднялся на ноги, глядя на то место, где когда-то не выдержал и отнял у Эла свободу. Он еще не выполнил свой план, поэтому решил поскорее уйти отсюда:

— Нам нужно еще кое-куда зайти, — тихо сказал он, заставив детектива поднять на него глаза.

В черных безжизненных глазах снова мелькнул страх.

— Я не хочу, — тут же ответил он, отступая назад.

— Мы должны, — покачал головой Лайт, хватая Эла за руку выше локтя и утягивая за собой. — Мы должны идти, Эл. Мы должны идти туда.

— Я не хочу. Лайт-кун… Лайт-кун, пожалуйста… Я не хочу…

Лайт почувствовал, как похолодели его руки и поднялись волосы на затылке. Как сейчас он помнил эти слова Эла, когда он жестоко насиловал его, не обращая внимания на его протесты. В голове вдруг раздался отчаянный крик:«Нет, пожалуйста, я не хочу, не хочу умирать!..». Лайт стиснул зубы и продолжал тащить его за собой вверх по лестнице.

Он вел его к месту, воспоминания из которого были так же болезненны, как и воспоминания из главного офиса.

В их старой спальне было тяжело дышать из-за спертого воздуха и огромного слоя пыли. Раньше же в их комнате пахло жизнью.

Окно, из которого однажды чуть не выпал Эл, было плотно закрыто и за три года покрылось пылью и разводами. Шкаф, который когда-то был полон разнообразной одежды Лайта и однотипными футболками и рубашками Эла, был пуст, только дверцы остались широко открытыми.

И кровать. Она все еще стояла на своем месте. Скрученный матрас лежал на голой металлической раме, так же покрытой пылью.

Лайт вспомнил, как когда-то лежал тут в одиночестве, зарывшись лицом в подушку, изо всех сил пытаясь представить себе, что Эла никогда не существовало и он не потерял в его лице смысл своей жизни, но бледное лицо с большими черными глазами неизменно всплывали в памяти, заставляя страдать снова и снова.

Оказавшись в комнате, Эл, кажется, успокоился. Судя по всему, проблем с кроватью у него не было, по сравнению с креслом, потому что он первым делом шагнул к ней и, одним движением развернув матрас, лег на него, свернувшись калачиком. Его совсем не беспокоила многолетняя пыль.

— Я никогда не чувствовал себя в такой безопасности, как тогда, когда лежал с тобой тут, в этой постели, — тихо сказал Эл, коснувшись большим пальцем бледных губ. — Я даже был счастлив. Разве это не глупо?

Лайт пожал плечами, пытаясь сделать вид, что ему все равно, но на самом деле ему снова нечего было на это ответить.

— Удивительно, — продолжал Эл, перекатившись на спину и уставившись на грязный потолок, — ты был единственным человеком, с которым я спал в одной постели…

— Ты не очень-то и хотел спать, — пробормотал Лайт.

— Верно, — Эл все еще не смотрел на Лайта. — Даже ты не мог приучить меня спать каждую ночь, Лайт-кун…

Он никогда не считал Эла некрасивым, даже несмотря на свою очевидную красоту. Его раздражали двойные стандарты общества. Лайт никогда не считал Эла уродливым, нет, он находил его очень обаятельным с его неловкими движениями и пристрастием к сладкому. Даже растрепанные волосы, бледная кожа и мистические черные глаза делали его очаровательным. Раньше Лайт никогда бы не подумал, что ему сможет понравиться такой несуразный человек, но воспоминания, вспышками оживающие в голове, заставляли сердце болезненно сжиматься. Даже будь Миса самой красивой девушкой на земле, она никогда не смогла бы заменить ему Эла.

За дверьми этой комнаты уже ничего не имело значения, когда они каждую ночь падали на мягкую постель, хватаясь друг за друга. Ничего уже не имело значения, когда Лайт толкал Эла назад, оказываясь сверху и утыкаясь носом в тонкую шею, а нежные длинные пальцы путались в его каштановых волосах. Лайт спускался все ниже и ниже, срывая с его губ нетерпеливые стоны, а его тело отзывалось на каждое движение. И уже совсем не имело значения, что он был обвиняемым в деле массового убийства, а тот, кто с такой страстью прижимается к нему, может однажды сломать ему жизнь.

Лайт любил его, этого нельзя было отрицать. Он любил его больше, чем кого-либо. Но он не мог признать, что после смерти Эла хоть и отчаянно пытался, но не мог найти ему замену…