Отравленное яблоко (СИ)

— Нет, я… – Лайт чувствовал, что начинает раздражаться. Да, это великий и всемогущий Эл, который считает секс чем-то грязным и обременяющим, а девственность – свободой. Он считал себя свободным и не собирался менять своих глупых взглядов, и все же…

Он отобрал свободу Лайта, настоящую физическую свободу, которая, безусловно, стоит больше, чем глупая философия Эла, касающаяся сексуального удовлетворения.

Двойные стандарты, как это характерно для Эла. Порой он был невыносимо лицемерен. Лайт часто задавался вопросом, удивился бы он, узнав, что на самом деле Кира – это Эл? Вряд ли.

Лайт поймал себя на мысли, что Эл почти не проявлял положительных эмоций. Ему будто было это чуждо. Нет, он иногда улыбался, уплетая сладкое, или ухмылялся, когда загонял Лайта в угол своими обвинениями, но это совсем не то.

Он нарочно отказывал себе в истинных удовольствиях.

Лайт взглянул на Эла, который, в свою очередь, смотрел куда-то в пространство, погрузившись в свои мысли. В отражении черных, стеклянных глаз Лайт видел себя, держащего кружку с кофе, и в который раз поежился.

Эл был безнадежен. Он никогда не даст себя опорочить.

Порой Лайту казалось, что Эл сам был бы не против, чтобы его заточили в стеклянный гроб, где со всех сторон его бы окружали только кристально чистые стены. Заточение было бы для него свободой, где никто бы не смог до него добраться и испортить.

В отличие от других сказочных принцесс, подвергшихся заклинаниям злых ведьм, поцелуй возлюбленного не освободил Эла. Он пробудил его от отравленного сна.

Разница была лишь в том, что Эл не хотел просыпаться.

***

Возможно, во всем случившемся был виноват Мацуда. Конечно, его было обвинить проще всего, ведь что бы ни случилось, все шишки летели на этого бестолкового, наивного идиота. В конце концов, это он предложил всем прерваться на двадцать минут и сходить за пиццей.

Айзава тут же его исправил, подсчитав, что на это уйдет двадцать пять минут: пять минут до пиццерии, пятнадцать заказать и получить пиццу, и еще пять минут на обратную дорогу.

Айзава хотел было заказать пиццу по телефону, но, по-видимому, в пиццерии не принимали курьерские заказы. Затем Айзава предложил сходить в неплохое кафе через дорогу, где подают отличную лапшу, но Мацуда заныл, что хочет именно чикагскую пиццу, которую все его знакомые так расхваливают. Моги поддержал идею с пиццей, и они теперь уже вдвоем ополчились на Айзаву. Загнанный в угол полицейский обернулся к господину Ягами, занятому важными бумагами, и спросил его мнения, на что тот только раздраженно сказал, что ему все равно, и если Мацуда и Моги так хотят пиццу, то будет пицца.

Мацуда радостно подпрыгнул, Моги же, как обычно, оставался невозмутимым.

Лайт откинулся на спинку стула, задумчиво засмотревшись на Рьюзаки. Эл так задумался, перекатывая между указательным и большим пальцами кубик рафинада, что не заметил, как раздавил его. Сахар посыпался на стол и Эл, не обратив на этом внимания, слизал оставшиеся на пальцах кристаллики сахара. Он, казалось, не замечал внимательного взгляда Лайта. Впрочем, младший Ягами вскоре вернулся к работе, сосредотачивая все внимание на экране монитора.

В 12:15 послышался звук отодвигаемого стула и господин Ягами, сложив документы в стопку на краю стола, пошел к вешалке, где уже собирались Мацуда, Айзава и Моги.

— О, вы тоже идете, шеф? – удивленно спросил Тода.

— Я думал, что все идут, – пожал плечами Соитиро и оглянулся на стол, где все еще работали Эл и Лайт.

Эл, подхвативший из вазы очередной кубик сахара, снова начал крутить его меж пальцев, отрешенно глядя в пространство.

— Эй, вы, двое! – позвал господин Ягами. – Идем.

Лайт обернулся через плечо и заметил, что отец стоит в дверях, ожидая его. Кивнув, Лайт поднялся на ноги и было пошел к выходу, но цепь резко натянулась.

Эл либо не слышал приглашения, либо специально его игнорировал, продолжая пялиться в одну точку. Хотя от резкого рывка цепи он едва не полетел на пол, чудом успев вцепиться к подлокотники кресла. Лайт зашипел, потирая запястье. Он в который раз забыл про это чертову цепь.

— Рьюзаки! – рявкнул Лайт, уже намеренно дергая за цепь. – Пошли!

Эл покачал головой, снова поудобнее устраиваясь в своем кресле:

— Я не пойду, Лайт-кун.

Лайт удивленно моргнул:

— Что это значит ты не пойдешь?

— Это значит, что я остаюсь здесь, Лайт-кун.

— А я? – раздраженно выплюнул подозреваемый.

— Ты, очевидно, тоже. Мне очень жаль.

— Но я голоден! – возмутился Лайт. – Прекрати быть таким эгоистом!

— Я занят, – отрезал Эл, возвращаясь к работе.

— Я не вижу, чтобы ты был занят, – прорычал Лайт, ткнув пальцем в монитор, на котором был пустой рабочий стол.

— Я работаю. Дело Киры для меня намного важнее, чем пицца, Лайт-кун.

— Но, как я вижу, не важнее, чем сахар, – съязвил юноша и снова дернул за цепь. — Вставай давай! Ты ведь слышал Мацуду, это займет всего двадцать минут!

— Двадцать пять, – поправил с порога Айзава.

— Я ведь сказал, что не пойду, Лайт-кун, – тоном, не терпящим возражений, сказал Эл.