Отравленное яблоко (СИ)

Лайт молчал, глядя на блестящие глаза детектива и стараясь игнорировать малиновые символы над его головой. Он не хотел ни в чем признаваться, хоть и понимал, насколько это эгоистично по отношению к другому Элу. Этот Эл был счастлив, и Лайт не хотел его расстраивать. С другой стороны, если Лайт признается, этот Эл ничего не сможет сделать. У него больше нет власти. У него нет связей, нет влияния. Он мертв.

Больше не было необходимости врать, но ложь — единственный способ ощутить еще немного любви Эла. Но мертвая версия Эла с помощью этого условия выстроила терновую ограду вокруг его временного счастья. Лайту ничего не оставалось, как броситься грудью на эти шипы и, истекая кровью, узнать, удастся ли ему выжить после того, как он изложит свою колючую, острую правду.

— Я не накачивал тебя наркотиками, — мягко сказал Лайт и подался вперед, обнимая теплого Эла. Он хотел обнимать его до тех пор, пока тот с отвращением не оттолкнет его от себя, узнав правду. Эл опустил подбородок на плечо Лайта:

— Тогда объясни, Лайт-кун, что случилось?.. — пробормотал он. — Я болен?

Лайт промолчал. Он не знал, что на это ответить. Почему Эл не замечает изменений? Почему не спрашивает, почему на нем другая рубашка или почему нет наручников? Нет, Лайт точно должен сказать ему правду, но с чего начать?.. Как сказать человеку о том, что он мертв уже в течение трех лет и сейчас он не больше, чем труп с вживленным сердцем чужого человека?

Он просто не мог придумать, как объяснить Элу, теплому, любящему, нежному, что он — его убийца.

Эта кровать — их сказочное царство, внутри которого существуют два любящих друг друга человека. Это не должно быть местом страшной истины. Но в то же время это место было обителем лжи, где Эл неизменно обвинял его, а Лайт врал, что он не Кира. Иллюзия счастья.

Лайт толкнул Эла назад и, когда тот упал на спину, навис сверху. Он понял, что Эл не просто просил его признаться, он просил его уничтожить свой сказочный мир, не оставив в его жизни даже луча теплого света.

Может, это признание могло бы освободить Эла? Если их сказка закончится, Эл сможет наконец уйти?..

Может, это единственное, что можно сделать в их положении и только ради этого Эл принял в себя чужое сердце, решившись на адские муки. Но что потом? По плану Лайта, сердце Ниа должно было вернуть Эла к жизни, но…

Лайт смотрел на Эла, лежавшего под ним, и не знал, что делать. Признаться и потерять все? Или навлечь на себя гнев мертвого Эла?

— Лайт-кун, — сказал Эл, пытаясь сесть, — я думаю…

Лайт поцеловал его. Если он не даст Элу говорить, то тот не задаст вопросов, на которые пришлось бы отвечать. Это не могло показать детективу подозрительным, ведь сейчас ночь, а они в своем «царстве»…

Но Эл уперся руками в плечи Лайта и оттолкнул его. В черных глазах поселилось подозрение.

— Разве это не твоя рубашка, Лайт-кун? — спросил он, недоверчиво глядя на парня.

— Моя, — угрюмо признал Лайт. Он ожидал, что Эл заметит на себе чужую рубашку, но был зол, что тот завел разговор, прервав поцелуй. — Гляди, — продолжил он, подняв обнаженные запястья, — наручников тоже нет.

Эл посмотрел на свои руки, убедившись в его правоте, и снова перевел взгляд на Лайта:

— Прошу прощения, Лайт-кун, может это не мое дело, — ровно начал сыщик, — но, может, посвятишь меня в тайну и расскажешь, что тут происходит? Наручников нет, моя рубашка волшебным образом превращается в твою, и все это волшебным образом случилось в промежуток, который я, как ни странно, не помню, — он склонил голову.

Лайт отстранился и сел, сложив руки на коленях.

— А какой логический ответ ты бы хотел услышать, а, Рьюзаки? — выдавил он, упрямо глядя в сторону.

— Ну, я склоняюсь к тому, что ты снова подсыпал мне наркотики, — ответил Эл. — Несмотря на то, что ты это отрицаешь. Ты усыпил меня, украл ключ и снял наручники. А насчет рубашки… Могу заключить, что ты мог что-нибудь на меня пролить и, чтобы мне не было холодно, любезно переодеть в свою.

— Может, мне было скучно смотреть на твои одноцветные унылые рубашки.

— Неужели? — Эл приподнял бровь. — Во всяком случае, я думаю, что был под наркотическим опьянением.

— Это не так.

— Если это так, то ты понесешь наказание и целую неделю будешь снизу, — Эл коварно прищурился. — И если ты осмелишься сделать это снова, наказание будет намного жестче.

Лайт недоверчиво покосился на детектива:

— Ты так просто все это принял, — пробормотал он, прищурившись. — Ты только что предположил, что я напичкал тебя наркотиками, украл ключ, снял наручники и переодел тебя, да и вообще черт знает, что я делал с тобой, пока ты был без сознания, и ты даже не спросишь меня, правда это или нет? Ты настолько самоуверен?

Эл нахмурился, будто даже не рассматривал вариант того, что он мог ошибаться в своих выводах.

— Ну, конечно, я уверен в том, что говорю, Лайт-кун, — осторожно ответил Эл. — Я больше не вижу никакого другого логичного объяснения.

Лайт снова отвел взгляд. Эл просто не ищет другого объяснения. Он убедил себя в том, во что хочет верить.