Отравленное яблоко (СИ)

— Потому что если Кира имеет дело с деньгами и властью, ключевое место будут занимать деньги. Кира будет убивать ради них, устранять конкурентов, чтобы получить свои грязные, кровавые деньги. Ослепленный такими возможностями, но оступится и где-нибудь наследит, Лайт-кун.

Лайт снова кивнул и почувствовал, как начинает дрожать.

— Тебе холодно? — спросил Эл, от внимания которого не укрылась даже такая мелочь.

— Немного, — признался Лайт, — но я не хочу возвращаться обратно. А ты? Разве ты не замерз? Ты не носишь обувь и даже не надел носки.

— Я в них не нуждаюсь, — пожал плечами детектив.

Лайт снова перевел взгляд на Токио. Солнце поднималось все выше и выше, пока они вели разговор о Кире, о власти и о деньгах. Сейчас яркие лучи уже били по глазам. Лайт был рад, что Эл пригласил его на крышу встречать рассвет. Это казалось даже романтичным, что никак не соответствовало образу сыщика.

Несмотря на то, что еще только прошлым вечером Лайт с ненавистью продумывал план о том, как накачать детектива наркотиками, сейчас он чувствовал неожиданный прилив горячей любви к Элу. Это было странно испытывать подобные чувства к человеку, который был уверен, что он массовый убийца, который больше месяца держал его за решеткой одиночной камеры, который приковал его к себе наручниками, который буквально изводил его каждую ночь, мешая спать. Было много аргументов, почему эта любовь считалась ненормальной, но Лайт не мог ничего с собой поделать.

Вдруг он почувствовал, как его руки что-то коснулось. Опустив взгляд, он заметил, как Эл, не отрывая глаз от городского пейзажа, смущенно взял его за руку, сплетя их пальцы.

Они по-прежнему молчали, глядя на утреннюю панораму, будто стесняясь друг друга и такого сентиментального момента.

Лайт чувствовал под пальцами пластырь Эла, который так его и не снял.

Браслеты наручников на их запястьях звонко стукнулись друг о друга.

— Эл.

— Да?

Эл все еще не смотрел на Лайта, но отметил, что вместо обычного «Рьюзаки», он назвал его по имени.

— Я люблю тебя, — сказал Лайт, повернув голову и, наконец, взглянув на Эла.

— Да, — Эл взглянул на него, очаровываясь ясными, карими глазами, которые не могли лгать. — Я тебе верю.

Всего три слова в ответ на другие три слова. Лайт знал, что его «Я тебе верю» означали гораздо больше, чем ответное признание. Эл верил ему. Доверял.

Лайт искренне улыбнулся. Не каждому доводилось видеть эту улыбку.

Где-то далеко-далеко зазвенели церковные колокола.

Они стояли молча, плечом к плечу, держась за руки — детектив и подозреваемый, два любовника, стоящих высоко-высоко над всем городом лицом к восходящему солнцу.

Ослепленные светом.

***

— Что случилось, Ватари? Неприлично так рано звонить.

— Прости, Рьюзаки. Просто… То есть… Я…

— В чем дело, Ватари?

— …Где ты?

— В постели.

— Ты спал?..

— Немного.

— Это хорошо. Ты знаешь, спать полезно, не пренебрегай этим, это пагубно для здоровья.

— Да, я знаю. Ты постоянно так говоришь. Ты звонишь только из-за этого?

— Я… Рьюзаки, я… Я знаю, что ты не любишь, когда вмешиваются в твои дела, указывают тебе что делать и как питаться, и тому подобное, но надеюсь, ты не разозлишься, если я спрошу… Где мальчик?

— Лайт?

— Кого я еще могу иметь в виду?

— Он спит, Ватари.

— В одной постели с тобой?

— Разумеется. Если ты не забыл, он прикован к моей руке.

— Рьюзаки… Ты ведь понял, что я имел в виду.

— Я не пойму, если ты не скажешь прямо, Ватари.

— Хорошо, я спрошу напрямую. У тебя ведь с ним половая связь, я прав?

— В настоящий момент нет.

— Рьюзаки…

— Ты снова был неконкретен.

— Ты состоишь в сексуальных отношениях с Ягами Лайтом… Человеком, который подозревается в том, что он — Кира, правда?

— Все верно, Ватари.

— Понятно. Тогда могу я спросить еще кое-что… Почему?

— Потому я так хочу, Ватари. Меня все устраивает. Я даже думаю, что люблю его. И да, я знаю, что это может показаться странным, учитывая, что прежде я не выказывал интереса ни к чему подобному, пока не…

— Рьюзаки, я считаю, что ты поступаешь глупо и безответственно.

— Почему? Я никогда еще не чувствовал себя так хорошо, Ватари. Разве я не человек, в конце концов?

— Этого-то я и боялся.

— Чего боялся? Что однажды я встречу того, кого полюблю?

— Нет, не так. Не подумай, что я не желаю тебе счастья, Рьюзаки, но… Эти отношения, они… неправильные.

— Да, я знаю.

— Тогда зачем ты все это продолжаешь?

— Потому что мне это нравится. Я хочу его целовать, я хочу спать с ним, и я знаю, что это противоречит природе и моральным устоям. Я знаю, что относился ко всему этому с презрением, но в итоге я сам, Ватари, сам выбрал этот путь.

— Рьюзаки… Не то что бы я не был рад тому, что ты познаешь все грани своего существа, но это ненормально. Да, людям свойственны желания такого рода, но… но этот мальчишка… Есть уйма причин, по которым ты должен немедленно разорвать с ним такие отношения.

— Пожалуйста, Ватари, не мог бы ты мне их перечислить, не уверен, что согласен со всеми из них.