Отравленные слова

Противостояли этой идее только Элисабет и Иньяки, может, поэтому Барбара их любила больше. Да, Нурия это признает. Одно время она к ним ревновала, сестра сделала ей больно. Когда родились близнецы, в знойном июне, Элисабет и Иньяки, чтобы помочь Нурии, забрали Барбару к себе на каникулы – ей тогда было всего четыре годика. Она вернулась совершенно влюбленная в дядю с тетей, лето на севере стало традицией. Каждый июль Барбара проводила у Иньяки с Элисабет. У них не было детей, они были моложе ее родителей и летом уходили в отпуск. Они посвящали все свое время Барбаре, плавали с ней под парусом. Иньяки научил ее плавать, рыбачить и рулить яхтой, благодаря ему Барбара проникла в тайны моря. «В глубине, под водой, есть горы и пропасти, очень-очень глубокие, – объясняла Барбара родителям, вернувшись с каникул. – А ты знаешь, что, если взять медузу в руку, она не ужалит?» Нурия слушала с открытым ртом. Море никогда ее не занимало. Она всю жизнь любила горы, забиралась на Пучмал, Пику д’Эстатс и Ането. Она умела надевать кошки и обвязку, пользоваться ледорубом и делать дюльфер[34] – но море наводило на нее ужас. Оно казалось ей чересчур огромным, ей страшно было плыть в открытом море, она все время опасалась, что какое-нибудь неизвестное существо коснется ее ноги или накинется на нее. Барбара оказалась гораздо смелее матери, она была своей в обоих мирах. В августе она лазала по горам, а в июле погружалась в морские глубины – с широко открытыми глазами и любопытством, внушенным Иньяки. Однажды она поймала мурену и сама вытащила ее из воды, а потом в восторге позвонила родителям и целый час взахлеб рассказывала о жизни мурен – с подробностями, которым позавидовали бы документалки второго канала. Их хватило бы на докторскую диссертацию. Иньяки светился от радости. «Эта девочка – неограненный бриллиант!»

Виделись они редко, но любили друг друга, это было ясно. Барбара часто сравнивала родителей с дядей и тетей, сравнения эти были полны яда и постепенно подрывали отношения Нурии с сестрой, потому что, не признаваясь в этом даже самой себе, Нурия ревновала. Она завидовала свежести и юности сестры, боялась, как бы когда-нибудь потом Барбара не предпочла ей Элисабет – а ей самой тогда останется роль строгой и скучной матери. Пепе, естественно, никогда не одобрял этих каникул – целый месяц вдали от дома! Он подробно излагал Нурии все опасности этих отлучек. «Они что, купальник на нее не могут надеть? – кричал он, увидев ровный, без белых полосок, загар Барбары. – Обязательно жопой сверкать перед всеми?» Нурия мирно попросила Элисабет, чтобы в следующий раз Барбара загорала в купальнике, но это ничего не исправило. «Она же там абсолютно одичала», – твердил Пепе, когда Барбара вернулась из Бильбао – осмелевшая, живая, будто зараженная французским революционным духом (они плавали на яхте во Францию). А когда Барбара стала подростком, разразилась настоящая буря. В двенадцать лет Барбара была ростом с Нурию, и, несмотря на худобу, у нее уже наметилась маленькая округлая грудь и появились волосы на лобке. Ни Нурия, ни Пепе не были готовы к этим внезапным переменам, столь преждевременным. Гормональный взрыв в организме Барбары ускорил все, и если раньше Пепе спускал ей кое-что, потому что она была всего лишь ребенком, то теперь им словно бомба рухнула на голову.

– Никогда больше, ясно тебе? – орал Пепе, когда двенадцатилетняя Барбара вернулась из Бильбао. – Я не хочу, чтобы моя дочь участвовала в оргиях!

Нурия подумала было, что ослышалась.

– В оргиях? – повторила она недоверчиво. – Ты о чем?

Пепе вскочил в бешенстве и принялся тыкать в нее пальцем.

– Твоя сестра с мужем таскают ее на пляж в чем мать родила, они там накуриваются и напиваются в компании дегенератов!

Нурия прекрасно помнит эту фразу, хорошо продуманную и жестокую. Она врезалась ей в память. Но дело было не в смысле слов; Нурию поразило, что человек, за которого она когда-то вышла замуж, оказался способен придумать эту фразу, поверить в нее и произнести. Нурия попыталась успокоиться и во всем разобраться. Она не могла допустить, чтобы Пепе, как обычно, перевернул всё с ног на голову: его слова всё искажали.

– Дегенераты – это друзья Элисабет и Иньяки, их приятели из университета, семьи с детьми, взрослые мужчины и женщины, преподаватели. И не в чем мать родила, а без одежды, они ходят без одежды, потому что это нудистский пляж, так там принято, все, кроме Барбары, она в купальнике, потому что ты ей запретил его снимать. Они пьют пиво, как ты или я, приносят бутерброды на пляж и там вместе обедают. – Она выпалила все это как из автомата. – Что еще? А, да, наркотики. На закате кто-то из них может выкурить косяк. Иньяки, бывает, курит, не буду отрицать, я и сама по молодости пробовала, хоть ты этого и не одобряешь.

Пепе, ослепнув от ярости, бросился в контратаку.