Отравленный отпуск

В «копилку» улеглось новое загадочное событие — угощение попутчиков дорогостоящим пойлом.

Бизнесменовская водочка скромно пристроилась на краешке стола. Будто нищий, вынужденный уступить престижное место именитому богачу. Зато в смысле закуски Ларину пришлось уступить первенство. Его сервилат потерялся рядом с загранветчинкой, лимон поперхнулся при виде киви, заморского винограда и великолепных груш, казалось, только что снятых с дерева.

«Закусочная победа» несколько примирила Крымова с «алкогольным» поражением.

— Прошу к столу! — трубно выкрикнул он, прикрывая животик бумажной салфеткой. — Банкет в ознаменование от»езда на курорт об»является орткрытым. Прошу считать произнесенный мною монолог тостом!

Веньку хлебом не корми — дай поораторствовать. Он терпеть не может находиться на втором плане, всегда и во всем упрямо лезет на авансцену.

Ну, и черт с ним, свои проблемы каждый решает самостоятельно. Даже если они касаются ораторского искусства.

— Предлагаю тост поддержать! — выпалил я, с удовольствием отметив изумление во взгляде самозванного тамады, привыкшего к вечному нашему противостоянию. — И выпить стоя.

Крымов помедлил, видимо, отыскивая в неожиданной моей поддержке плохо спрятанный подвох. Не нашел его, вздохнул и опрокинул в губастый рот наполненную до краев рюмку. Мы последовали его примеру.

Краем глаза я успел заметить, как Ларин под прикрытием поднятой рюмки послал Ленке многозначительную улыбку. Эта улыбка отразилась от лица женщины и возвратилась к владельцу.

Кажется, мои подозрения потихоньку обретают твердое основание. Крымова и Ларин — давние знакомые или любовники.

Участники «банкета» с жадностью набросились на деликатесы. Постепенно стол пустел. Даже ларинский сервилат пошел в ход…

4

Наступила первый вечер.

Ленка читала приевшийся, видимо, даже ей детектив. Изредка любовалась заоконными видами: перелесками, полями, деревнями и городишками. Возле переездов выстраивались длинные вереницы разноцветных легковушек. Вперемежку с ними — самосвалы-работяги, фасонистые автобусы, одышливые солидные грузовики, автофургоны, похожие на вылезших из воды бегемотов.

На стихийно родившихся у матери-рынка привокзальных базарчиках — изобилие товаров, начиная от семячек и кончая завезенными из неведомо каких стран одеждой и обувью. Торговцы — южане с черными горящими глазами, худющие китайцы и вьетнамцы, родные российские бабули…

На перегонах тоже — сплошная новизна. Раньше пацаны приветливо взмахивали руками, будто же лали пассажирам счастливой дороги. Сейчас — швыряют камни… Хорошо ещё — не стреляют.

Горькое и приторно сладкое так перемешано в эаоконных «сюжетах», что не разделить одно от другого.

Впрочем, мне показалось — Ленка и не пытается анализировать увиденное. Любование окружающей поезд жизнью, как и чтение книги — средство спрятать от окружающих свои раздумья, предостеречь от приставаний…

Крымов на соседней полке тоже читал. Только не легковесный детектив — серьезную литературу типа «Любовницы Сталина» или «Семь вождей». Экономика и бизнес ему надоели, газетной информации не верил.

В окно Венька предпочитал не смотреть. Во первых, при его тучности поворачиваться-разворачиваться — нелегкое занятие, пусть этим занимается хрупкая и изящная супруга. Во вторых, что там такого необычного можно увидеть? Оборванных пацанов и девок? Нищих, выпрашивающих на хлеб иди на водку? Онемевшие заводы и не засеянные поля?

Стоит ли портить себе настроение?

Ларин спал. Отвернулся от нас, уткнулся носом в перегородку и посапывает, как говорится, в две дырочки.

Я не читал и не спал. Лежал, глядя в потолок. Мучили неясные предчувствия, одолевала, стыдно признаться, боязнь какого то катаклизма, ожидающего нас впереди. Слишком уж спокойно начался мой отпуск, слишком бесконфликтно и расковано.

Попробуйте после пятидесятиградусной жары очутиться в утробе работающего на замораживание холодильника. А ведь я оказался в комфортном купе почти сразу после сложной операции. В результате которой мы повязали троих бандюг, одного отправили на небо отчитываться в многочисленных грехах, а Колька Вяткин, дружок, такой же сыщик, как и я, очутился в госпитале с двумя пулевыми дырками…

Если нормальный человек в подобной ситуации не запаникует, значит, у него нервы свиты из корабельных канатов.

А тут ещё — Ларин, человек, с котороым мы явно где-то встречались. Непонятные отношения между ним и Крымовой…

Господи, снова взмолился я, преврати меня хотя бы на время отпуска в нормального человека, извлеки из моей души сыщицкую программу, замени её на программу бездельника и лентяя, дон-жуана и даже равратника.

Пока Бог раздумывает, колеблясь между жалостью и праведным гневом, я решил «самоперевоспитаться». По крайней мере попытаться это сделать. Заранее понимая полную бесперспективность задуманного…

В семь вечера проводница принесла чай. Конечно, не такой ароматный, к какому привык я дома, но — сладкий и горячий. Крымов сполз с полки, плотоядно потер выступающий животик. Будто приготовил его к предстоящему ужину.