Отравленный памятью

Я всё ещё до боли, до рези в глазах боюсь Ника. Он тот, кто способен причинить такую боль, которую представить сложно.

А ведь когда-то любила его. И мне даже казалось, что это взаимно. Во всяком случае, он всё сделал для того, чтобы я, пятнадцатилетняя идиотка, поверила в это. Его красота, показное чувство юмора, способность и мёртвого уговорить — вот то, за что полюбила без оглядки. Но было в Никите ещё кое-что, что казалось мне настолько привлекательным и манящим, что устоять не смогла бы при всём желании. Сейчас понимаю, что это просто гниль и тлен, но тогда это казалось чем-то таким, что делало его неповторимым. Дух захватывало от одного только взгляда на Никиту. И я шла за ним, словно кролик за удавом, отплясывая странные танцы под невидимую дудку.

Ради Никиты я бросила всё. И не жалела в тот момент об утраченных возможностях и разрушающейся постепенно жизни. Главным была возможность находиться рядом, дышать одним воздухом. Как это глупо, как избито и по?шло.

Пятнадцатилетняя беспросветная кромешная идиотка, мечтающая о принце на белом коне. Чёрт меня знает, где я нахваталась этой романтической чуши, но итог не сложно предугадать: влюблённая по уши малолетняя дурочка быстро Никите надоела, но отпускать меня он тоже не спешил, потому что такая дура, как я могла сгодиться для его изощрённых, порой даже и извращённых игрищ.

Я не сразу поняла, куда заводят эти отношения. Рядом всегда была верная подруга Ксюша, влюблённая в Никиту до печёночных колик. Да только её он почему-то не слишком жаловал, скорее просто терпел. Но та была, по всей видимости, ещё более звезданутой, чем я, поэтому неизменно тягалась за ним хвостом.

А тем временем с каждым днём больная фантазия Никиты цвела всё обильнее, пока не начался полный кавардак.

Стыдно ли мне об этом вспоминать? Да. А ещё больно. Но прошлого не воротишь, тем более не изменишь, поэтому приходится жить с тем, что засело внутри ржавым гвоздём и никак не хочет выходить наружу.

Я думала, что в тот момент, когда за Никитой захлопнется дверь клетки, я стану самым счастливым человеком на земле. Но я сидела в зале суда, скрытая от глаз знакомых и его подельников за непроницаемыми стёклами очков, прижимала под шерстяной накидкой к себе живот, слушала приговор и не могла понять, что чувствую. Никита стоял во весь свой немаленький рост, сжимал длинными пальцами прутья решётки и раздувал ноздри, словно нюхом хотел что-то уловить. Я знала, что он ищет меня, все это знали. В его обсидиановых глазах монохромно светилась ненависть. Ненависть была его топливом, движущей силой. Ненависть ко мне стала его идеей фикс и смыслом жизни.

И это было взаимно.

Об одном я просила судьбу: пусть он никогда не узнает, что под сердцем моим шевелится и трепещет новая жизнь. Жизнь, к зарождению которой он имеет самое непосредственное отношение. У меня никогда не было других мужчин, кроме Никиты и иногда я об этом чертовски жалею, потому что память о нём давно пора было вытравить новым опытом. Другие руки, губы, прикосновения смогли бы помочь, но вначале всё ещё любила этого урода и на что-то надеялась, а после того, как всё рухнуло, и земля поглотила гроб, в котором изувеченной оболочкой себя прежнего лежал мой дед, я ненавидела и боялась всех и вся.

И только сейчас, когда в моей жизни появился Арчи, я смогла что-то почувствовать. Симпатию, желание, интерес — целая гамма чувств, которые зародил в моей душе этот бритоголовый мужчина. И хоть мне всего двадцать три, но я уже успела поставить на себе крест, как на женщине, но Арчи...

С первого взгляда на него смогла поверить, что ещё не всё потеряно. Рано списывать себя со счетов. И пусть вероятность того, что между нами возможны отношения, ничтожно мала, но только за пробудившуюся душу могу быть благодарна.

И вот теперь, когда всё в моей жизни стало почти хорошо, прошлое решило напомнить о себе. Не знаю, сколько Никите понадобится времени, чтобы найти меня, но обещаю, что без боя не сдамся. Они не знают, что я родила сына, значит Женя в безопасности. Пока, во всяком случае. Надеюсь, так дальше и будет продолжаться.

Когда я на работе, Соня по-соседски забирает сына из сада, присматривает за ним. Воспитателей я предупредила, что никому, кроме меня и Сони ребёнка отдавать нельзя. Больше пока что ничего придумать не смогла, но, надеюсь, время ещё есть.

* * *

— Я не опоздала? — спрашиваю, входя в помещение "Арчибальда".

— Всё в порядке, не беспокойся, ещё целых полчаса до открытия магазина. — Ирма сидит за стойкой и по обыкновению разбирает бумаги. — Я до тебя всё утро пыталась дозвониться.

— Я телефон дома забыла. — И это правда, потому что Женечка с самого утра пребывал в наиактивнейшем из своих состояний, поэтому несчастный аппарат так и остался лежать на кухонном столе. И почему это должно было случиться именно сегодня, когда Ирме так срочно что-то от меня понадобилось? — Всё в порядке?