Отражение бабочки

— Я пришла к вам, потому что больше идти мне некуда, — говорит она печально, прижимая руки к груди. — Полиция мне не верит, родные и близкие надо мной смеются, а ведь произошло вопиющее преступление! Я видела все своими глазами!

— Еще кофе? — спросил подошедший официант, и Федор вздрогнул.

* * *

Виктор, Витек, как назвала его соседка Окуневской, та, что сидела на балконе, был дома. На звонок Федора сначала откликнулась собака — залаяла басом, из чего он заключил, что собака большая, возможно, овчарка. Потом на собаку прикрикнули, и сиплый мужской голос спросил: «Кто там?» Глазка в двери не было.

— Я ищу Елену Окуневскую, — ответил Федор, решив использовать старую легенду еще раз. — Она дома?

Дверь распахнулась. На Федора бросился громадный мохнатый пес, черно-рыжий, уперся лапами в грудь и облизал лицо. Федор отступил, стараясь сохранить равновесие. Пес улыбался и жарко дышал ему в лицо.

— Бинго, пошел вон! — закричал хозяин.

Пес отскочил, и теперь Федор рассмотрел мужчину — малорослого, босого, рыжего, в красных трусах и красной же майке с надписью «Кока-кола». Смотрел серьезно, даже хмуро, видимо, Федор его разбудил. Он посторонился и сказал:

— Заходите.

Федор вошел в захламленную прихожую, где ощутимо пахло псиной. Пес ткнулся ему в колени, и Федор, стараясь сохранить равновесие, уперся рукой о стену.

— Бинго! Место! — одернул его хозяин. — Заходите в залу, я сейчас, — обратился он к Федору.

Залой оказалась довольно большая и светлая комната, обставленная скупо и без претензий: большой допотопный продавленный диван с несвежими ковровыми подушками, напротив — потертое кресло, между ними облезший журнальный столик. Обстановку довершали простой кухонный стол, четыре венских стула позапрошлого века и горка с тусклым стеклом. Все это вкупе с запахом псины говорило о том, что Витек, увы, холост.

Федор, подумав, опустился в кресло. Бинго тут же упал на пол у его ног и, ощерившись, уставился ему в лицо. Он радовался, бурно дышал и с трудом удерживался, чтобы не броситься гостю на грудь. У злых людей не бывает дружелюбных собак, подумал Федор.

— Сидеть, — сказал он, опуская ладонь на собачью голову.

Бинго взвизгул в восторге.

— Ну ты меня достал, — сказал Витек, появляясь в дверях.

Он уже переоделся в черную футболку и джинсы, умылся и причесался. На футболке было написано: «Born to be wild», что Федор перевел как «рожден дикарем».

— Скучает животина, я по сменам вкалываю, на ТЭЦ, сутки на работе, двое дома, отсыпаюсь. А он молодой, гулять хочет. Виктор Саликов! — «рожденный дикарем» протянул Федору руку.

— Алексеев. Федор Алексеев, — Федор поднялся и в свою очередь протянул руку Витьку.

— Очень приятно. Спасибо, что разбудил, а то я бы так кемарил до вечера. Кофе будешь? Или пиво? — Хозяин непринужденно перешел на «ты».

— Спасибо. Виктор, я насчет Елены Окуневской…

— А ты кто ей будешь?

— Я консультант по юридическим вопросам, аудит выявил, что ей с работы причитается некая сумма, недоплатили, в смысле. В «Прадо».

Сложная и довольно бессмысленная фраза, но сработало.

— Так ты ей чего, бабки принес? — удивился Витек.

— Она может их получить в бухгалтерии в любой момент.

— Опоздал, браток, нету ее, нашей Ленки, — печально сказал Витек. — Уже два года. Они чего там, не знают разве? Я лично был, думал, помогут, да разве у них допросишься? Жлобы! И меня бы не было, если бы не Бинго. Он мне все руки покусал, а я уже надышался, чисто в отключке, а он лает и тянет. Только когда сверзился мордой в пол, тогда и очухался. Кинулся к окну… Какое кинулся! Сил не было, еле дополз и стулом шандарахнул, открыть, поверишь, не было сил. Ночь холодная была, ясная, стою, дышу, слезы текут, в груди колет, башка ни хрена не варит, что, думаю, за муйня? А Бинго тянет меня, скулит. Оклемался я, и к Ленке, а Бинго бросается на ее двери, царапает, воет. А двери на замке. Ну я вышиб, и туда, а она уже синяя. Я на кухню, а там газ аж шипит! Я прикрутил, и «Скорую»! Да только поздно. Не спасли, — Витек закрыл глаза и молчал долгую минуту.

— Как же это случилось?

— Ленка хорошая баба была, но слабая по этому делу, — Витек щелкнул себя пальцами по шее. — Жизнь тяжелая, вот и спилась. С работы погнали, мужик все соки с нее выпил. Картежник! Последнее из дома нес. За долг чуть не прибили серьезные люди. Так он квартиру продал, половину, ага, а я ни сном ни духом… Купил. Ленка сначала убивалась, а потом выбросила его вещички и поменяла замки. Мы вроде покорешились, ага, она ничего была, понимающая. Если бы не водяра… И с работы поперли… Между нами, — он понизил голос, — она чего-то там сперла. Она и раньше, бывало, чайник поставит да забудет, вода сбежит и затушит, а газ текет. Или вообще не поставит. Два раза ловил ее, говорю, Ленка, ты из нас жмуров сделаешь, смотри, выселю! А она отвечает, ты чего, Витек, какие жмуры, я, можно сказать, только сейчас жить начала, на свет народилась, как этого засранца выгнала, я же еще молодая, замуж вот зовут…

Витек скорбно покачал головой: