Отражение Улле

Как ни думал Орми, как ни бился - в тот день дело так и не сдвинулось. На другой день снова пришел в ущелье, снова растянул шкуру. И опять ничего не придумал. На десятый день его осенило. Догадка пришла во сне. Он увидел слово - как горсть разноцветных камушков. Камушки рассыпались по земле, легли рядком. И зазвенели вдруг разными голосами: в лад цвету - и каждый в свой черед. И Орми услышал незнакомое слово. Почему-то оно показалось ему очень важным и сильным, как заклятие. Четыре камня были в слове. Первый и третий, зеленые, прозрачные, звенели тонко: и-и-и. Второй, белый, матовый с поволокой: м-м-м. Четвертый, красно-бурый, ребристый, рычал-перекатывался: р-р-р.

Имир.

Утром Орми побежал со всех ног в свое тайное укрытие. Теперь-то он знал, что за знаки на шкуре. Не слова, а голоса. Они звучат поочередно, и из нескольких голосов получается слово.

Только как он ни всматривался, как ни вслушивался - не мог услышать голоса знаков. Тут уж Орми совсем растерялся. Даже разозлился. Завернулся в шкуру, побрел домой. По дороге пожевал прошлогодних ягод - тайком, чтобы никто не заметил. И назавтра никуда не пошел. Решил - все без толку, не осилить ему эту тайну. Только по ночам, во сне приходили теперь к нему знаки и все пытались заговорить, да не могли.

Раз ночью Орми проснулся - а в землянке вместе с ним жило людоедов двадцать - и чувствует: падалью воняет. Да не так, как если потянет ветром с поляны Улле. Идол-то, ясно, человечьими потрохами обвешан круглый год, лето на дворе, как ему не смердеть. Но поляна все же не близко, а воняло в норе так, что хоть в лес беги. Орми замер, прислушался. Слэк храпит, стены трясет. Ильг дышит тяжело, с присвистом. Все знакомые, мирные звуки. Орми каждого ядозуба узнает на слух, по дыханию. Но вот послышался вроде какой-то шелест. Накатила волна гнилого воздуха. И писк - тонкий-тонкий, словно голос летучей мыши. У Орми - волосы дыбом, по спине побежали мурашки. Упырь в землянке! Тут уж тому, кого ночная тварь выберет - одному ли, двум, - не будет спасения.

Вдруг Энки перестал сопеть. Еще два-три ядозуба проснулись, почуяли упыря и затаились, дышать боятся. "Неужели мы ничего не можем сделать? подумал Орми. - Кто из нас когда пытался сразиться с упырем? Правда ли, что не берет их ни нож, ни копье? А ну как я возьму и проверю?"

В этот миг застонала Ильг. Хрипло, коротко - и тут же смолкла. А потом раздалось хлюпанье.

Орми нащупал в темноте копье - ядозубы всегда с оружием спят, вскочил и закричал во весь голос:

- Братцы-ядозубы, вставайте! Упырь в норе! Зажгите огонь, чтоб мне видеть, куда бить!

Тут наступила такая тишина, что в ушах зазвенело. Никто уже не храпел. Проснулись все - и ни один не сдвинулся с места. Хлюпанье тоже прекратилось. Орми шагнул вперед, ударил копьем наугад - раз, другой. Все в пустоту. Тут Энки встал, тоже с копьем. Начали вдвоем копьями тыкать в воздух. Вдруг послышался стук. Упырь взвалил добычу на спину и прошуршал к выходу - быстро, как ветер, на то и упырь. Орми метнул копье на звук - и оно воткнулось во что-то мягкое, но никто не вскрикнул. Потом все стихло. И вонь пропала.

Тут наконец ядозубы зашевелились. Высекли огонь. Все оказались на месте, только Ильг не было, а там, где она спала, растеклась по земле кровавая лужа. Первым заговорил Слэк:

- Туда ей и дорога, волчице старой, что таких двух безмозглых ублюдков родила. Вы что, очумели - на упыря кидаться? Слыхано ли дело - на живого упыря! Да вас за это...

- Ты, Слэк, - перебил его Орми, - иди вон лужу подлижи, пока не впиталась. А закусить своими ушами можешь.

Побранились еще немного - и легли досыпать. Утром Энки сказал брату:

- Напрасно ты, Орми, на упыря кинулся. Выдал нас. Найдется в племени кто поумнее - догадается, кто мы такие.

- А ты, брат, не струсил ли ночью?

Энки усмехнулся:

- Как не струсить. Ну да ладно. В другой раз встретим упыря - я первый в бой кинусь. Ты за мной и не угонишься. А так... ты уж прости меня.

Кулу, как узнал о случившемся, велел привести к нему Орми и Энки. Посмотрел на них хмуро и приказал:

- Говорите.

- Что говорить?

Кулу засопел и сказал негромко, как будто сам себе:

- Обоих живьем съем.

Тогда Орми начал:

- Ночью просыпаюсь, чую - упырь в землянке. Ну, сперва-то я замер, испугался. А потом, когда он мать...

- Удаль на нас нашла, вождь, - заговорил вдруг Энки. - Захотелось себя испытать. Чего, думаем, не попробовать сразиться с упырем? А ну как одолеем - всякий тогда признает нашу силу!

- Ты что ж, Энки, на мое место позарился? - Кулу усмехнулся. - Ладно, за это наказывать не буду. Прибью просто, только сунься. А спрашиваю я вот о чем. Как посмели на упыря руку поднять?

- А что? Упырь - тварь земная, по земле ходит, кровь пьет, как и мы. Почему его не убить?

Теперь Кулу надолго замолчал. Стоит, то на одного брата взглянет исподлобья, то на другого. Наконец сказал:

- Слушайте, вы, черви смрадные! Один раз говорю - в другой самих себя съесть заставлю. Упырь - творение Улле, поставлен над нами, чтоб мы знали свое место.