Отражения

Живопись? Законы? Морские путешествия? Мировые заговоры с участием волшебников и приглашенных гостей из иных миров?

Не могло ли быть так, подумала я, что Дар изначально был куда более выгодной партией для этой страны, чем его старший брат?

Умный, красивый, спокойный, с путешествиями за плечами, с невероятным самообладанием, настоящая мечта о прекрасном принце, о солнечном венце, об истинном короле волшебного королевства.

Я вздохнула.

Если думать, то все усложняется, но не думать я не могла.

Незаметно для себя я задремала. Мне снились коридоры и залы, музыка и руки, теплые карие глаза и лукавая улыбка. И еще лес, по которому мчится охота – такая же, как на гобелене с белой ланью, но всадник не один, и волосы у него темные. Он полон азарта погони, копыта его коня касаются земли, дороги, ручьев и мхов, взметаются вверх брызги холодной воды и сухие листья, пахнет грибницей, дождем и туманом. Слышно только лай псов, и тяжелое дыхание, и стук копыт, и свист ветра в ушах.

Я не знаю, кем я была в этом сне, то ли одной из гончих, то ли ветром, то ли чем-то, живущем в ветре и в дыхании псов. Но сон увлек меня глубоко, настолько глубоко, что, когда меня из него выдернуло, я не сразу поняла, где нахожусь.

Кто-то стучал в дверь моей спальни, осторожно, но настойчиво.

Я вздрогнула и поежилась. Спросонья мне было зябко и казалось, что воздух в комнате пахнет осенним лесом.

Я пригладила волосы, как могла, одернула платье, стараясь не думать о том, что оно измялось, и открыла дверь.

Кондор стоял, привалившись плечом к стене.

Он не был злым или раздраженным. Видимо, все то, что произошло утром, успело поблекнуть и отмереть. Чародей казался скучающим, словно бы устал стоять здесь и ждать, когда же я изволю услышать стук и открыть дверь.

– Я тебя разбудил? – прямо спросил он, бросив на меня короткий взгляд.

Я только кивнула, не найдя в себе сил открыть рот.

Я все еще не проснулась.

– Прости, – он улыбнулся блеклой, полной сочувствия улыбкой. – Пожалуй, это жестоко с моей стороны, но есть одно дело, которое стоило бы сделать сегодня. Если у тебя есть силы, конечно.

Это был вопрос, поняла я, и, если у меня нет сил, то я вправе отказаться. Что бы он ни задумал.

Я вздохнула, стряхивая с себя остатки сна, все его липкие туманы и запахи осени, и скрестила руки на груди.

– Что за дело? – спросила я хрипло.

– Хм, – Кондор наклонил голову набок. – Нужно посмотреть дом, в котором ты будешь жить. И познакомиться с его хозяйкой, которая любезно согласилась сдать его в аренду. По просьбе его высочества.

– О, – только и сказала я, поежившись. – Вот как.

Кондор рассеянно моргнул.

– К сожалению, это требует твоего присутствия, милая, – сказал он мягко.

– Просто дай мне пять минут на прийти в себя, – ответила я и потянулась к дверной ручке. – И причесаться.

Он понимающе усмехнулся:

– Я буду ждать тебя у лестницы.

Я кисло улыбнулась и закрыла дверь.

Ахо вылез из-под кровати и сейчас сидел ровно посередине комнаты. Он молчал, пока я крутилась перед зеркалом, поправляя платье, и расчесывала волосы, держа щетку в дрожащей руке, но пристально смотрел на меня. Его взгляд был почти осязаем, и я не выдержала:

– Что? – спросила я, обернувшись.

Ахо моргнул, по-кошачьи лениво:

– Мне показалось, – сказал он. – Что пахнет осенью и колдовством.

Я чуть не уронила щетку.

– Не бойся, человеческое дитя, – промурлыкал кот. – Твои сны глубоки, но дверей и тайных нор в них нет. Я слежу за этим, – он боднул меня в ногу. – Поверь мне, я очень хорошо за этим слежу.

***

Мы вышли из зеркала прямо на лестницу – широкую, из темного дерева, изящным изгибом спускающуюся в просторный холл. Мы стояли на самом ее верху, между двумя резными деревянными статуями печальных женщин. Третья женщина – живая, из плоти и крови, в синем платье с отделкой из белых кружев – ждала нас и совершенно точно знала, с кем имеет дело.

Она не выглядела ни удивленной, ни напуганной, ни очарованной.

Она смотрела на нас с мягкой, спокойной улыбкой человека, который точно знает, кто он и где он находится.

Кондор кивнул – женщина поклонилась, медленно, с достоинством человека, который признает власть другого над собой, но не теряет при этом себя самого.

– Доброго дня, милорд, – голос тоже звучал спокойно. – Доброго дня, миледи.

– Доброго дня, леди Рендалл, – сказал Кондор и поклонился ей в ответ. – Спасибо, что нашли время для нас с леди Лидделл.

Синее платье. Леди Рендалл.

В этом было что-то знакомое, но я не могла вспомнить, что.

– И спасибо, что согласились сдать свой дом нашей гостье, – добавил Кондор.

Темные глаза леди Рендалл изучали меня –  с любопытством, но без затаенной хитрости.

– Что вы, – ответила она с легкой улыбкой и повернулась к волшебнику. – Мне льстит, что его высочество попросил меня о подобном одолжении. Я попросила приготовить чай в гостиной, его подадут через полчаса, а пока, если вы не против, я покажу вам дом.

Она сделала приглашающий жест рукой – вниз, к основанию лестницы, в просторный холл, украшенный цветами и зеркалами, освещенный кристаллами в хрустальных люстрах.

И я сделала шаг в этот дом.