Отраженный свет

— Ты без веревки залез, а я что - не смогу, что ли? - и упрямо продолжал карабкаться, не обращая внимания на веревку. Но лезть рядом с веревкой стало гораздо легче.

Коля сидел в двух шагах от щели. Женька на всякий случай отошел еще дальше и растянулся на траве. Все тело обмякло, ноги дрожали противной мелкой дрожью. Не хватало воздуха, но он никак не мог вздохнуть поглубже - грудную клетку сковало как обручем.

...Маршрут проходил по хребту. Вверх - вниз, вверх - вниз шагал Женька за Колей. Часто приходилось карабкаться на скалы, спускаться, обходить выступы. Он шел уже как во сне. У него недоставало сил смотреть по сторонам, не пугала его бездна под ногами, на все он смотрел как-то со стороны, с непонятным интересом к такому чужому самому себе.

Быстро меняется камчатская погода. Выходили утром - ярко светило солнце, на синем небе не было ни пятнышка. Потом неизвестно откуда набежали облака, и вот они ползут уже по самому водоразделу. Туман, ничего не видно. Попробуй пойми - разветвляются в этом месте два больших хребта или отходит небольшая скала? Через некоторое время Коля понял, что они заблудились. Теперь он заботился только об одном - как бы спуститься к подножью. Они пробовали спуск за спуском, но все приводили к обрывам. Может быть, это были не такие уж неприступные кручи, но Коля решил не рисковать. В конце концов они нашли пологий склон, заросший кедровым стлаником. Когда спустились к подножью хребта, уже начало темнеть. Точно сориентироваться не удалось.

— В темноте придется идти. Ведь не ночевать же здесь.

— Конечно, не ночевать, - безучастно согласился Женька. Он стоял мокрый, дрожащий, с подкашивающимися ногами. От голода было пусто не только в желудке. Он чувствовал себя каким-то опустошенным, как будто из него вынули внутренности, осталась только вялая, пустая оболочка. Сердце лениво болталось в груди, будто задевая за что-то. Женька плелся за Колей, то и дело отставая. Он часто садился на кочки и отдыхал. Надо было заставить себя идти, но заставлять было нечем - воли не было. Растворилось в бессильной апатии и самолюбие, уже не действовало магическое "а чем я хуже".

Пронизывающий ветер бросал в лицо мокрый холодный туман. Одежда промокла до нитки, вода хлюпала в длинных резиновых сапогах, стекала по лицу. Женька вытирал лицо грязными руками, и от этого оно становилось все грязнее и грязнее. Теперь по лицу струилась противная жидкая грязь.

У него осталось только два желания - лечь прямо на мокрую землю и умыться, даже наоборот - сначала умыться, а потом растянуться во весь рост и не двигаться, и ни о чем не думать.

— Пошли, Женька, до лагеря уже близко, должно быть, - сдавленно произнес Коля. Женька поднял голову - в голосе Коли слышалось что-то странное. - Пошли. - Коля медленно, с усилием стал выпрямляться и вдруг, закусив губу до боли, сел снова на кочку. - Сейчас, подожди немного, отойдет...

— А что с тобой? - равнодушно и угрюмо спросил Женька.

— Да понимаешь, опять ревматизм крутит.

Коля шел, волоча правую ногу, приподнимая ее руками на подъемах и осторожно поддерживая за ушки сапога.

— Нельзя здесь никак оставаться. Открытое место, ветер, дождь... дров нет... совсем закоченеть можно...

На одной из остановок он лег на спину, раскинув руки и почти не дыша. Лицо его было бледным, глаза полузакрыты, губы слегка шевелились. Женька прислушался.

— Кислота... сейчас... пройдет... - едва слышно шептал Коля.

Женька испугался.

— Коля, очнись! Ты что, какая кислота?! - закричал он. Ему показалось, что Коля без сознания, что он бредит, и Женьке теперь в этой темноте придется остаться совсем одному. Он схватил Колю за плечо и затряс его изо всех сил.

— Нет, ничего, - сказал Коля, медленно поднимаясь. - Я говорю, вот кислота в суставах разойдется, и пойдем дальше.

Женька подставил ему плечо.

— Давай, держись, как-нибудь вместе доковыляем...

Очень мешал приклад Колиного карабина.

— Ты знаешь, передвинь его как-нибудь на тот бок. Хотя, погоди, давай его мне. - Женька решительно снял с него карабин, а заодно и рюкзак. Теперь его подстегивал психический допинг. Ведь все сейчас должно держаться на нем. Он сейчас самый сильный, значит, он должен сделать все, чтобы дойти. Иначе нельзя. Коля почувствовал, что теперь с ним можно говорить как с равным.

— Понимаешь, Женька, честно говоря, я не знаю, где мы находимся... Может, до лагеря полкилометра, а, может, и все двадцать...

— Да ладно, сейчас найдем хоть тихое место и чтобы дрова были, - спокойно ответил Женька, вытирая грязь с лица.

— Да, другого выхода нет. Придется ночевать у костра, - вздохнул Коля.

Они шли, а голая равнина все не кончалась. Мокрый холод забирался в рукава, за пазуху. Деревенели от неподвижности руки, и даже у Женьки ломило спину. В темноте изредка появлялся один кустик, другой, но это все было не то, о чем они мечтали. У такого кустика - ни дров, ни защиты от ветра. Вот уже который раз под ногами попадались старые оленьи рога. Колю это пугало - наверное, здесь проходил олений гон, а значит, они очутились на большой равнине.