Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах

– Ты, Люська, у меня прямо как не от мира сего… Жалеешь этого гада, потому что ты врач, а он твой пациент. Для тебя главное врачебный долг, а все остальное второстепенно. Даже моя жизнь. Мужа ты столько лет жалеешь только потому, что он твой законный супруг. Кормишь его черт знает сколько лет, в постели ублажаешь, каждое утро на бензин даешь и сырники жаришь, и даже если он за полночь приходит и от него женскими духами за версту разит, ты встречаешь его с улыбкой и делаешь вид, что ничего не происходит… Как же можно, ведь он твой муж… А то, что он по бабам гуляет, это ерунда… Все мужики гуляют, и от этого никуда не денешься. Самое главное, что он от семьи не уходит и что у тебя семья, а семья, как известно, это святое… И не важно, какая она, семья… Главное, что она есть и все кругом видят, что ты не одна… Это самое главное…

Я замолчала, увидела, что в Люськиных глазах появились слезы, и поняла, что перегнула палку.

– Люсь, ладно, не обижайся. Ты же знаешь, что я тебе только добра желаю. Просто пока тебя не было, он мне столько всего наговорил, ты даже не представляешь. Ты слышала, что он меня убьет?!

– Ну, слышала…

– И что ты думаешь по этому поводу?!

– То, что сейчас он сам не ведает, что творит. Ты должна понять, что сейчас перед тобой лежит не здоровый человек, а больной. Разве больной человек может рассуждать, как здоровый?!

– Ты хочешь сказать, чтобы я относилась к нему, как к больному?!

– Ну понятное дело, что не как к здоровому…

После Люськиных слов я почувствовала себя вконец разбитой и подумала, что я, наверное, делаю что-то не так.

– Люсь, делай, как знаешь… Просто ты не только о нем думай, но и обо мне тоже.

– Я всегда о тебе думаю. Если бы было иначе, меня бы просто здесь не было. Хочешь, я тебе тоже капельницу поставлю? Чтобы ты немного полежала, успокоилась?

В этот момент на столике в конце комнаты зазвонил телефон. Я вздрогнула, схватила ружье и, не раздумывая ни минуты, бросилась к аппарату.

– Тань, какого черта ты взяла в руки ружье?! Это всего лишь навсего телефон…

Услышав Люськины слова, я остановилась на полпути и попыталась понять их значение.

– Это всего лишь навсего телефон, – повторила я и положила ружье на соседнее кресло. – Это всего лишь навсего телефон…

Схватив трубку, я потрогала свой пылающий лоб и возбужденно произнесла:

– Слушаю…

– Доброй ночи, – послышался на том конце провода знакомый мужской голос.

– Доброй ночи, – машинально повторила я заезженную фразу и попыталась понять, с кем имею честь разговаривать.

– Ты еще не спишь?

– Нет.

– Я так и думал. Как тут заснешь, когда голова раскалывается от разных мыслей…

– Простите, а вы кто?

– Не думал, что ты меня так быстро забудешь…

– Я не забыла. Просто я была бы вам очень признательна, если бы вы представились.

– Татьяна, мы с тобой уже давно перешли на ты… Я тот человек, который вытащил тебя из тюрьмы.

– Гера?!

– Он самый, собственной персоной…

Глава 11

Все то время, пока шел этот совершенно неожиданный разговор, у меня перехватывало дыхание. Вернее, мне просто не хватало свежего воздуха, горло сковал чудовищный спазм. Я беспрерывно кивала, со всем соглашалась, украдкой наблюдала за тем, как Люська ставит капельницу и делает свои уколы, и пыталась не думать о том, что мне звонит не кто-нибудь, а криминальный авторитет, известный вор в законе по кличке Ворон. Как только разговор закончился и я положила телефонную трубку на рычаг, я растерянно посмотрела на Люську, регулирующую только что поставленную капельницу, и тихо произнесла:

– Сейчас Ворон приедет.

– Как это приедет? – не поверила моим словам Люська.

– Как-как… на машине, наверно. Понятное дело, что не пешком придет…

– А что ему нужно? Ведь уже ночь…

– Приглашает меня на чашечку кофе в какой-нибудь бар.

Люська озадаченно посмотрела на часы и осуждающе покачала головой.

– Время два часа ночи. Какая к черту чашечка кофе?! Для него что, вообще никаких приличий не существует? А если бы ты спала?

– Он чувствовал, что я не спала, так он мне сказал. Какой сон после того, что я пережила…

– Наоборот, после нечеловеческой усталости и стресса человек дрыхнет без задних ног.

– Ворон почувствовал, что я не сплю и держу оборону от родственников покойного мужа.

– Все равно тебе надо было марку держать. Могла сказать, что для звонков существует световой день. Пусть бы перезвонил тебе завтра.

– Кому сказать, чтобы завтра перезвонил? – Я посмотрела на Люську и захлопала глазами. – Криминальному авторитету и известному вору в законе?! Мне ж не работяга с завода позвонил…

– Точно, – испуганно согласилась со мной Люська. – Как я сразу об этом не подумала. Он же тебя из тюрьмы вытащил… Столько для тебя сделал. Если бы не он, неизвестно, чем бы все дело закончилось… А когда он подъедет-то?

– Скоро. Сказал, что посигналит.

– Так давай собирайся быстрее. Ты должна выглядеть так, чтобы у него челюсть отвисла, чтобы он знал, что не зря старался, что такой женщине не место в тюрьме – такие женщины нужны на свободе, чтобы пудрить мужчинам мозги и так приятно осложнять им жизнь.

– Боюсь, что у таких, как Ворон, челюсть вообще не отвисает.