Отряд

— Увы, — слегка развел руками Юрий Алексее-вич. — Союза Советских Социалистических Республик больше не существует. Мне, знаете ли, самому до сих пор жалко. Но если вы будете меня все время перебивать, то мы не закончим до утра.

— Ни хрена себе… — Вешняк с обалделым видом плюхнулся на место. — Не существует…

— Давайте договоримся так. Я рассказываю, вы меня не прерываете, а вопросы задаете, когда я закончу. Идет?

— Идет.

— Заметано!

— Хорошо, герр учитель.

— Извините, Юрий Алексеевич.

— Ничего. Продолжим. Как я уже сказал, одиннадцатого июня сорок пятого года Германия капитулировала, но Вторая мировая война на этом не закончилась.

— Япония, — тихонько пробормотал Майер, но Юрий Алексеевич услышал.

— Да. Еще оставалась империалистическая, как нас учили в школе, Япония. Верные союзническому долгу, мы… Ах да! Я забыл сказать, что в сорок четвертом году, кажется, ближе к осени, американцы и англичане высадились в Нормандии и открыли второй фронт.

— Вот суки! — вырвалось у Шнайдера. На него строго посмотрели, и рыжий Курт притворно-испуганно зажал рот ладонью.

— Второй фронт, — повторил рассказчик. — Конечно, этим самым они приблизили конец войны. Я понимаю, что вам это интересно и важно, поэтому могу сказать, что хотя весь мир и осудил совершенно справедливо зверства фашистов — одно планомерное уничтожение евреев и славян чего стоит! — но союзнички тоже оказались отнюдь не ангелами. Запад всегда обвинял Россию в отсталости и варварстве. Но вспомним, к примеру, поход Наполеона в Россию в 1812 году. Что сделал Наполеон, когда понял, что из России надо уходить? Он приказал взорвать Московский Кремль! Сокровищницу русской культуры спасло только мужество москвичей, предотвративших взрыв. Интересно, что сказала бы просвещенная Европа, если бы Александр Второй, тогдашний русский царь, приказал взорвать Лувр, когда наша армия вошла в Париж? Так вот, насчет союзников. В начале сорок пятого года — не помню точно, в каком месяце, — объединенная англо-американская воздушная армада стерла с лица земли Дрезден. Погибло более 130 тысяч человек. В этом не было военной необходимости, так как… Что с вами?

Обер-лейтенант Хельмут Дитц помертвевшей рукой рванул ворот мундира. Ему внезапно перестало хватать воздуха, и фигура старшего лейтенанта Холода перед глазами стремительно начала терять четкость очертаний.

Что это? Кажется, я теряю сознание? Какая чепуха…

Горло обжег крепчайший русский самогон — он сразу узнал его специфический вкус.

Дитц закашлялся, открыл глаза и увидел склонившиеся к нему лица товарищей. Валерка Стихарь завинчивал флягу.

— Ну вот, — констатировал удовлетворенно ростовчанин, — я же говорил, что поможет.

— Ты где взял самогонку? — принюхавшись, строго поинтересовался Велга.

— Это… нашел в одном погребе. Там, вообще-то, еще есть. А то живем практически без всякой дезинфекции, товарищ лейтенант. Непорядок это на войне.

— Я к тому, — пояснил Александр, — что мог бы с товарищами поделиться.

— Так он и поделился, — заступился за Валерку Майер. — Я, например, тоже набрал.

— Самогон? — оживился Юрий Алексеевич. — А что, не хлебнуть ли и нам по глотку? Давненько, надо сказать, не пробовал я настоящего деревенского. А то, гляжу, нервы у всех… Да и мне веселее рассказывать бу-дет.

— Просто господин обер-лейтенант родом из Дрездена, — тихо пояснил Карл Хейниц.

— Вон оно что… понимаю. Потянулось неловкое молчание.

— Ладно! — махнул рукой Велга. — Давай, Валера, сюда флягу. Действительно, что за рассказ без глотка хмельного! — Он принял из рук Стихаря весело булькнувшую емкость и передал ее Юрию Алексеевичу. — Вы первый.

Двойной, а может, и тройной очистки самогон полетел пташечкой. Сердца согрелись, души помягчели, мысли прояснились. Можно было слушать дальше, тем более что и контакт с рассказчиком стал чуть ли не ося-заем. Закурили.

— Я почему упомянул о Дрездене, — продолжил некурящий Юрий Алексеевич. — Дело в том, что потом были японские города Хиросима и Нагасаки, на которые американцы же сбросили первые в мире атомные бомбы в том же сорок пятом. И тоже, с военной точки зрения, это было совершенно бессмысленно, так как Япония к тому времени практически проиграла войну благодаря мощным ударам Советской Армии Атомное оружие — по-настоящему страшная штука. Это — то самое оружие возмездия, о котором мечтал Гитлер в конце войны. Но немцы не успели. Успели американцы. Достаточно сказать, что от одной бомбы, сброшенной на Хиросиму, погибло более 70 тысяч мирных жителей. Это в два раза меньше, чем в Дрездене, но бомба-то была ОДНА! В общем-то можно сказать, что мир после сорок пятого года стал другим не только потому, что фашизм был побежден и самая страшная в истории человечества война закончилась, а потому, что была изобретена, изготовлена и даже испытана на живых и ни в чем не повинных людях атомная бомба. Позже, кажется, в сорок девятом, такая бомба появилась и у Советского Союза. И началась другая война.

— О боже! — вырвалось у Карла Хейница.