Отрицание

сюда в больницу, но так и не признали.

- Поэтому ты зарегистрировал меня под псевдонимом. Значит эти люди Никколо не смогут

найти меня.

- Правильно. Я даже изменил вашу дату поступления.

- Но Галло нашел тебя, и нас.

- Потому что кто-то, кто знает, как сильно он ненавидит меня, услышал мое имя по

радиостанции скорой помощи и рассказал ему. Он перехватил бумажную версию полицейского

рапорта за шестьдесят секунд до его уничтожения.

- Он ненавидит тебя.

- Да. Он ненавидит меня.

- Почему?

- Это о женщине. Типа того, что сейчас.

- О мне, ты имеешь в виду?

- Для меня, да. Для него, это о ней, и она горькая пилюля, которую он отказывается проглотить.

Вот поэтому я здесь, пока он не привлекает внимания к нам, я гарантирую, мы не попадемся. Одна из

медсестер только что сообщила мне, что он потратил последние два дня, прочесывая палату за палатой, ища меня, пока в конце концов кто-то меня не сдал. Он разговаривал со многими людьми. Слишком

много для меня чувствовать себя в безопасности, оставаясь здесь, с Никколо, ищущим тебя.

- Откуда ты можешь знать, что он действительно ищет меня?

- Он никогда не оставляет хвосты. Поэтому он выжил.

- Потому что никто не выжил, - говорю я, вдруг мое горло саднит и сушит.

- Ты выжила, дорогая, но, чтобы было понятно, никто не убегал от Никколо. Мы собираемся

атаковать и выиграть… а, чтобы это сделать, мне надо то, что у тебя в голове. – Он отталкивается от

меня и добирается к длинному, прямоугольному шкафу и снимает спортивную сумку, которую кидает

на пол. – Настало время вспомнить тебе, кто ты. Твоя постиранная одежда внутри. Открой ее и свяжи

ее с прошлым, потому что кто и что ты для Никколо, решит, что нам делать дальше.

- Только не говори, что я тесно связана с ним, - щелкаю я. – Я была в неправильном месте в

неправильное время. Я не могу быть связана с мафиози.

Адреналин скачет внутри меня, и мои глаза опускаются на сумку, содержащую мои личные

вещи. Моя правда. Я начинаю дрожать, признак отрицания и слабости, что я больше не могу себе

позволить. Отталкиваясь от раковины, я делаю два шага к сумке и опускаюсь на пол перед ней, твердая

плитка бьет по коленям. Незвано, я вспоминаю, что уже была в такой позе, булыжный тротуар вместо

плитки, карая мою кожу, и я хочу знать, как я попала туда, почему я была там. Я хватаю молнию и

пытаюсь потянуть ее вниз, только мне мешает глупое дрожание рук, я готова ее оставить.

Кейден опускается на одно колено перед мной. – Полегче, дорогая, - говорит он, его голос

низкий, успокаивающий нежностью, которую я не ожидаю, как и не принимаю, после всего, что он

сказал и сделал.

- Ты просто сказал, что я связана с мафиози, который сейчас скорее всего хочет убить нас обоих.

От этого ни капельки не легче.

- Любые воспоминания, которые ты найдешь в содержимом этой сумки будут не такими

плохими, как то, что Никколо сделает с нами обоими, если мы позволим ему поймать нас.

- Спасибо, что пытаешься подбодрить меня.

- Я не очередной оптимистичный тип парня. Ты должна сделать это. – Он не ждет моего

согласия, сам расстегивая молнию сумки, и устремляется внутрь, чтобы положить аккуратно

сложенную стопку одежды на мои колени.

Я смотрю на одежду, пара черных джинсов и лавандовая футболка с глубоким вырезом, молясь, чтобы тот выключатель, о котором я сказала Кейдену, не существовал, чтобы он не включался в моей

голове, а оставался по-прежнему знакомый белый шум. – Ничего, - говорю я, неспособная заставить

себя посмотреть на него, но он не меняется.

- Посмотри на меня, - приказывает он, а я не хочу, но как-то слушаюсь, и я могу чувствовать, как он заставляет меня дать другой ответ, тот, который не могу дать. – Должно быть что-то.

- Ничего. Эти вещи могут также принадлежать кому-то другому.

- Этого недостаточно, - говорит он, и, хотя его голос низкий, оттенок правды режет, как ножом.

Я прихожу в себя: - Ты думаешь, я не понимаю это?

Его глаза вспыхивают, волк возвращается с лихвой, и он хватает одежду, засовывает ее в сумку

и отталкивает ее в сторону, его руки смыкаются вокруг моих. – Пора вспомнить.

Мой гнев растворяется, страха нигде не видно. – Ты не можешь приказать мне вспомнить, а я

просто сделать это.

- Я решу эту проблему, - объявляет он, вставая и поднимая меня тоже.

- Перестань издеваться надо мной, - шиплю я, хватая охапкой его рубашку, даже не волнуясь о

своем распахнутом халате. – Перестань издеваться надо мной!

- Я пытаюсь спасти тебе жизнь, - говорит он, разворачивая меня и придавливая меня к твердой

стене, пальцы сгибаются на моих плечах, где он до сих пор держит меня. – Как тебя зовут?

- Я не могу сказать тебе того, чего не знаю.

- Ты же знаешь.

- Нет, - огрызаюсь я. – Не знаю.

- Чушь.

- Это не чушь.

- Твои воспоминания могут изменить все, что мы делаем, когда выйдем с этой палаты… ты

знаешь об этом, верно? Каждое движение, которое делаем, может быть неправильным, ты можешь

сделать правильным. Теперь: как тебя зовут?

Я не знаю, но не могу снова сказать ему это. – Отпусти меня.

- После того, как скажешь свое имя.

- Перестань вести себя, как кретин! – я взрываюсь, отталкиваясь от его крепкого, неподвижного

тела.