Отрицатели науки. Как говорить с плоскоземельщиками, антиваксерами и конспирологами.

Из работ Шмидта и Бетш мы уже знаем, что факты могут изменить мнение отрицателей. Что за факты это могут быть в случае отрицания COVID-19? Это, например, цифры, доказывающие эффективность масок. Что касается формального опровержения, то можно указывать на порок конспирологического объяснения тем, кто только что получил или вскоре получит порцию антинаучной дезинформации. Или, если такое опровержение не сработает, может быть, стоит воспользоваться именно склонностью объекта к конспирологическим объяснениям. Вообразите разговор с ковидоотрицателем (который наверняка предрасположен к вере в теории заговора), вообразите, что в этом разговоре вы сообщаете, что Россия и Китай ведут в соцсетях широкую кампанию дезинформации, продвигая идею о том, что коронавирус – «мистификация» и нам нужно «освободиться» от карантинных ограничений. Это ведь не конспирология, а самый настоящий заговор! Подействует ли это на вашего собеседника? В этой главе я уже приводил кое-какие источники, и вы можете распечатать их и вручить собеседнику. Там есть даже таблицы и диаграммы. Возможно, вы подтолкнете человека задуматься о том, кому выгодны размежевание и раскол среди американцев. Наверное, это заставит его хоть что-то заподозрить? И если не сработает ничто другое, предложите собеседнику провести собственное расследование. Это неправильно, но может сработать!

Как хорошо было бы, если бы у нас не случалось нужды в этих тактиках. Имей мы более ответственных политических лидеров и в стране, и на местах, наукоотрицание не стало бы такой острой проблемой. Но нет ли тут и нашей вины? Ведь так хочется просто отгородиться от несогласных с нами, признав их глупцами, или переключить телеканал, ведь нас коробит от их источников информации, и общаться лишь с теми, кто уже разделяет наше мнение. Посыл моей книги прост: мы должны вновь начать разговаривать друг с другом, особенно если мы друг с другом не согласны. Но надо понимать, как это делать. Простая трансляция фактов ничего не даст. Устыжать или оскорблять – точно бессмысленно. Если мы действительно хотим переубедить отрицателя, надо говорить с позиции сочувствия и уважения: чтобы собеседник услышал нас, нужно установить доверие и взаимопонимание.

Когда я писал эту книгу, сидя дома (из-за моей болезни я не могу рисковать подхватить SARS-CoV-2), я сокрушался, что не могу пойти поговорить с антимасочниками или другими ковидоотрицателями, чтобы собрать полевые данные. А потом в июле 2020 года в New York Times появилась статья с провокативным заголовком «Как правильно разговаривать с антимасочниками». Будто кто-то прочел мои мысли.

Автор статьи Чарли Уорзел сделал смелое заявление: осуждение и стигматизация идут только во вред и мешают переубеждать антимасочников или других ковидоотрицателей, особенно в создавшейся атмосфере недоверия. И это особенно верно в случае коронавируса, когда наши знания о проблеме быстро меняются. Уорзел начинает со сравнения ковида и вируса Эбола. Он пишет:

В 2014 году, в разгар эпидемии Эболы, многие жители Западной Африки не прислушивались к рекомендациям санитарных властей. Они не обращались к врачам и не отказывались от погребальных ритуалов, например омовения покойника, пренебрегая риском заражения. Другие распространяли конспирологические слухи: вирус намеренно занесли с Запада, или вирус вовсе и не вирус. Так что ВОЗ направила группу ученых во главе с медицинским антропологом из Сенегала Шейхом Ниангом выяснить, что происходит. Шесть часов кряду доктор Нианг говорил с людьми… в их домах. Он не собирался читать лекции. Люди сами просили его записать их рассказы. И, лишь выслушав и записав, доктор начинал говорить сам. «Я говорил: „Я выслушал вас, – рассказал мне доктор в телефонном разговоре. – И я хочу помочь вам. Но эпидемия ширится, и нам нужна помощь от вас. Вам нужно мерить температуру, чтобы отслеживать вирус“. И они соглашались. Они нам поверили».