Отрочество 2

Настроение де Стааля вновь скакнуло, и он принялся размышлять о непосредственных руководителях африканского анабасиса[77].

Подполковник Максимов, безусловно являющийся центром этой паутины, человек большого ума и выдающихся талантов. Журналист, н-да… интересно, верит ли в это хоть кто-нибудь?

— Не доверяют, — глухо прошептал он, — после стольких лет…

На глаза непроизвольно навернулись лёгкие старческие слёзы, но дипломат не дал волю чувствам.

Да, у него есть друзья в Британии! Но положа руку на сердце — кто бы не обзавёлся друзьями, проведя в стране шестнадцать лет?!

— Не доверяют, — повторил он чуть громче, ожесточаясь сердцем, — что ж…

Он оборвал слова и мысли, выйдя из кабинета. На худое его лицо привычно легло выражение сердечной приветливости и важных государственных дум. Посланник Российской Империи шествовал по коридору, и каждый его шаг казался деянием, заслуживающим занесения в летописи. Профессиональный дипломат высокого класса за годы службы научился держать лицо.

* * *

Отчаянно дымя трубами и вибрируя всем своим стальным телом, испещрённым потёками ржавчины, старый пароход уходил от сторожевого корвета под британским флагом. Расстояние сокращалось медленно, но уверенно, и пароходик спасал только почтеннейший возраст корвета, которой в любой приличной стране давно бы списали на слом.

Британцы же, трактуя знаменитое «у короля много» по ситуации, держали подобные устаревшие корабли в колониях, справедливо полагая, что для «демонстрации флага» или усмирения туземцев, хватит и такого старья. Третьесортные корабли обслуживались такими же третьесортными экипажами, но как правило, для колоний хватало.

Территориальные воды Португалии не остановили пыл преследователей, и вскоре портовые власти Лоренсу-Маркиша с бессильной яростью наблюдали за вопиющим нарушением международного права, чувствуя себя униженными и оскорблёнными. Всем своим сердцем они болели за… а точнее — против англичан!

Драма разворачивалась, и никто уже не сомневался, что корвет нагонит гражданский пароход, и захватит его самым пиратским образом, на виду всего Лоренсу-Маркиша! Однако капитан парохода придерживался иного мнения, и резко изменив курс, выбросился на берег в нескольких милях от города, раздирая жестяное брюхо о прибрежные рифы.

Некоторое время корвет крейсировал вдоль берега, но затем удалился, и только тогда португальский сторожевик вышел из порта, спеша на помощь потерпевшим кораблекрушении. Впрочем, потерпевшие справились сами. Оценив состояние судна как безнадёжное, они организовали выгрузку людей и грузов, действуя на удивление слаженно, удивительным образом напоминая деловитых мурашей.

Подоспевших португальцев встретили деловитые бородачи, вызывающие неуловимые ассоциации с бурами. Русские…

Вникать, что это «другие русские», равно как и в религиозные заморочки схизматиков, расколовшихся на разные течения, португальцы не стали. Спешно организовав повозки до Лоренсу-Маркиш, они препроводили бородачей до консула Претории, и с нескрываемым облегчением посадили на поезд.

— Как буры, только русские, — глубокомысленно заключил капрал Алмейда, провожая взглядом тронувшийся состав и нашаривая в кармане трубку.

— Девки у них красивые, — мечтательно отозвался контуженный синими глазами молодой Родригеш, влюбчивый по молодости и романтическому характеру.

— Это да, — протянул более призёмлённый сослуживец, томно вздыхая, — я бы…

Вытянув вперёд толстые, изрядно вывернутые губы, выдававшие изрядную примесь негритянской крови, он причмокнул и сделал движение тазом.

— Забудьте! — прервал их мечтания сержант да Коста, сдвигая на затылок фуражку.

— Такие… — он дёрнул плечом, — Вы на девок пялились, а я по долгу службы со старейшинами их.

— Так поверите ли… — он замолк и пожевал задумчиво нижнюю губу, — всё время хотелось голову наклонить под благословение. Я даже сбился пару раз, назвал их святыми отцами, н-да…

— А они? — заинтересовался Родригешь.

— А ничего, — сержант достал портсигар, решительно не желая продолжать разговор, но всё-таки добавил:

— Педро, старший из моих братьев, иезуитский колледж оканчивал, так эти — один в один!

— Оканчивали?! — глупо пошутил капрал, и сам же заржал.

— Обучали, — сдержанно ответил сержант. Он замолк, и на его смуглом лбу появились вертикальные морщинки. Завтра… нет, сегодня же он посетит отца Переса и расскажет ему о русских переселенцах, и своём их восприятии.

К вящей славе Господней[78]!

Глава 42

Нелётная погода держится вот уже четвёртый день, и в редкое затишье в небо взмывают только воздушные шары да полужёсткий дирижабль, удерживаемые на привязи. Полчаса, много — час, и наземные службы вынуждены крутить рукояти барабана, наматывая тросы и возвращая экипажи на землю, где они долго приходят в чувство.