Отрочество 2

- Точно! – остановившись, прищёлкнул пальцами, и пошёл дальше, замедлив шаги. Личность психопатического типа, с болезненным самолюбием… и я, обложивший его хуями… а ещё страх, выметший всех четверых из трактира. Не простит! Не тот человек. И чахотка, то бишь не затаится, а может наотмашь – здесь и сейчас! Просто чтоб не одному помирать.

- Тьфу ты! – досадливо плюнув на растекающееся по пузырящейся луже конское яблоко, попытался убедить себя, что – ерунда всё!

Но как-то не убеждалось. Такие вот Сергеи Сергеичи, они за всё хорошее против всего плохого, но как-то так выходит, что борьба их ведётся вроде как против самодержавия, а по сути – с собственными товарищами. За место в иерархии стаи, за иное толкование священной для них идеи, за…

… и главное, падлы такие, не тонут! Как говно. Стреляют, утверждают приказы товарищам по движению, и живут, даже и с чахоткой. Только глаза гипнотически пучат, да речи произносят, свято уверенные в собственной нужности. А такие, как Глеб – под пули полицейских, на каторгу, в тюрьмы.

Домой пришёл совершенно мокрый, пахнущий рвотой и почему-то псиной. Татьяна, приняв чуть не насквозь промокшую верхнюю одежду и обувь, споро унесла их сушиться, ворча и причитая.

- Я ванну набираю, Егор Кузьмич! – донеслись безапелляционные её слова, и тут же раздался звук открываемых кранов в ванной, - И может, коньяку прикажете?

- Чаю! – передёрнул я плечами при одном упоминании алкоголя, и Татьяна, выказав глазами недоумение и несогласие, принялась хлопотать.

Несколько минут спустя я лежал в ванной, а на специальной подставке стоял стакан в серебряном подстаканнике, в котором плескался крепченный, едва ли не дегтярного цвета чай. Отхлебнув, поморщился чутка – сладкий! А знает же… впрочем, как лекарство – самое то.

Днём коротал время, придумывая для Нади идеи к «Гарфилду», пытаясь пусть не забыть, но хотя бы – забить эмоционально произошедшее днём. Не думать, не вспоминать…

- Вот прям толстого такого? – не унималась Надя, - А не слишком?

- Для улыбки, - поясняю ей снисходительно, - чтоб просто глянул на таково пузана, и губы сами вверх в улыбке подёргивались.

- А…

Раздражённый бестолковостью девчонки, я объяснял, рисовал, предлагал идеи…

… а потом р-раз! А тревожности-то и нет! Просто – воспоминание неприятное.

- Спасибо, - остановив объяснение, говорю ей.

- Всегда пожалуйста, - бестолковая девчонка разом преобразилась в смешливую и немного ехидную интеллектуалку, которая не только пишет книги, издающиеся в шести странах, но и регулярно печатается в газетах, - братик!

- Хм… сестрёнка, - покатал я на языке и кивнул, глядя в спину Наде, собравшейся с альбом в свою комнату. А ведь и верно… сестра! Родней родных.

Тревожность окончательно ушла прочь, и грудь распёрло, как надуваемый воздушный шарик. Какой же я всё-таки счастливый!

Вечером Владимир Алексеевич, придя из редакции довольно рано, выслушал меня, задавая уточняющие вопросы. Санька, допущенный до серьёзного разговора, сидел тихой мышкой, сочувственно сопя на некоторых местах моего рассказа.

- В открытую, значит, - опекун пробарабанил сильными пальцами по подлокотнику, - хм… могут! Напортачили сами, а обидеться за своё скудоумие на тебя изволили? Эти могут... не впервой.

- Или повыше кто? – он задумался, мрачнея и подёргивая ус, - Н-да… очевидно, что вероятно. Не факт, далеко не факт… мелковат ты, как по мне, чтоб Великий Князь…

- А пониже кто? – осведомился брат, - Сам бровкой повёл, и без всяких слов хотение исполнят.

Сказав, он тут же засмущался, и даже вжался немножечко в кресло.

- Очень может быть, что и да, - согласился Гиляровский с ноткой сомнения, - излишне ретивый… пожалуй. Есть категория служак, готовых впополам порваться ради одобрительного начальственного кивка. Тем паче… хм, других пополам рвать.

- Показать служебное рвение в деле, попавшем на вид начальству? – поинтересовался я, и дядя Гиляй кивнул в ответ, кусая задумчиво ус.

… - ещё и революционеры, - упавшим голосом сказал он несколько минут спустя, и мне стало неловко.

- Да ты тут при чём? – понял опекун моё состояние, усмехнувшись кривовато, - Просто один к одному всё, комом скаталось. Акция… пожалуй, что и нет. Не сейчас, по крайней мере. Не… острая. Уж поверь, я эту публику знаю получше. А вот нагадить, и крепенько, могут.

- Да хоть провокацию! – выпалил Санька, подавшись с дивана вперёд, - Што?! Вроде как от полиции нагадили, а сами в сторонке! Ты в тюрьме, у них – возможность в колокола бить, что самодержавие забижает…

- Обижает, - поправила его Мария Ивановна, вздыхая.

- … обижает, - послушно повторил брат, - и этот Сергей Сергеевич всё равно тебя через своё колено, под свою волю ломает. А?! Тут тебе и месть, и всё, что хочешь!

- Весьма вероятный сценарий, - захмурился Владимир Алексеевич, дёргая себя за ус, - дружный тандем полиции и революционеров, двигающийся в одном направлении, это достаточно серьёзная проблема. Не критичная в ином случае, но сейчас, пожалуй…

- Так! – он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла, - Собирайся, поедешь...