Отрочество 2

– Прямая граница с германскими колониями, – веско добавил Мишка, с неохотой отодвигая от себя не лезущую уже выпечку, – и здесь уже начинается большая политика. Ба-альшой такой пряник перед носом кайзера и германских промышленников! Южная Родезия де юре не относится к землям Великобритании, а является владениями Британской Южно-Африканской Компании Родса.

– Частная собственность британских граждан священна, – дополнил я, – но всё-таки меняя священна, чем земли Короны.

– Угу, – кивнул Понмарёнок, откинувшись на спинку стула и широко зевая, – не факт, што буры смогут переварить национализированные компании Родса и иже с ним на землях Трансвааля, а тут кусок куда как побольше. Для элементарного развития придётся допускать иностранный капитал, смекаешь?

– О как, – сусликом замер Чиж, – это што… война?

– Ну… война или нет, это не нам решать, – рассудительно ответил Мишка, – но по мне – если будет большая драчка, то лучше пусть европейские государства за колонии дерутся. Здесь, а не там, не дома. В колониальные войны нас если и втащат, то разве што краешком. Не по нашим зубам пирог!

Ресторан начал заполняться, и причудливые тени заплясали колдовские пляски, изгибаясь под невероятными углами. Начали подходить знакомцы на поздороваться и перемолвиться парой слов, и разговор за большую политику пришлось прервать.

Сперва от нас оторвали Мишку по штабным делам. Раз, да два… и вот за соседним столиком фельдкорнет Пономарёнок проводит импровизированное то ли совещание, то ли штабные игры.

Санька выцепился как художник. Очень вежливый член фольксраада, приехавший в Ледисмит по делам, клещом вцепился в брата, уговариваясь о работе.

Накинул куртку, и разом стало тёплышко и славно, такое себе уютное гнёздышко посреди многолюдной и странной африканской ночи. Пришли тягучие мысли о том, што помимо Германии в земли Южной Родезии непременно должна вцепиться и Франция, потому как куш слишком велик. И буры, если не дураки, должны добиваться совместного протектората этих стран.

Франция больше тяготеет не к Англии даже, а против Германии, захватившей не так давно Эльзас и Лотарингию, но… можно. Даже если не вцепится в родезийские ресурсы, соблазнившись британскими посулами на иной кус, то всё равно – время! Договориться промышленникам и дипломатам, когда на кону такой куш, будет ох как непросто!

Пять-семь лет отыграть, пока серьёзные игроки делят добычу, сварятся из-за территорий и зон влияния. А за эти годы много можно успеть… да хотя бы – подготовиться к грядущей войне!

Будет у буров разумная иммиграционная политика и взрывное развитие промышленности и экономики, вполне достижимое при таких колоссальных ресурсах, смогут выстоять. Не выиграть… но хотя бы проиграть с наименьшими территориальными и человеческими потерями. А может быть…

Тряхнув головой, выбил из головы геополитические глупости. Как там у великого поэта? А… каждый мнит себя поэтом, видя бой со стороны[ii]!

– … матабеле с бечуанами сцепились, – глуховато рассказывает Коля, чуть наклонившись вперёд. – В последней войне тсвана[iii] на стороне британцев выступили, и вот теперь матабеле им мстят.

В голосе фаталистичность лёгкий пока што налёт цинизма, не въевшегося до самых глубин души.

– Противно?

– Так… – рот его прорезала кривоватая усмешка, – принцип меньшего зла. Какие уж там свары у матебеле и бечуанов были в давние времена, Бог весть. Да и не тянет разбираться, ежели по совести – больно уж история их легендарная, врака на враке сидит и эпосом с пафосом погоняют.

– Просто, – он усмехнулся ещё раз, вовсе уж криво, – есть свои и чужие, вот и всё.

– А вы-то как с Борей туда влетели?

– А это забавно было, – оживился Коля, – после госпиталя… а, ерундистика, не бери в голову! Меня по виску чиркануло – краешком, но лихорадка привязалась. Да… видишь? Ничего серьёзного, только шрам красивый остался, как у германских буршей! А Борке пуля в ляжку вошла – тоже, в общем-то, ничего серьёзного, но на костыле не повоюешь.

– Ну… – он прищурился усмешливо, вспоминая с явным удовольствием, – выздоровели уже почти, и сцепились в кабаке с уитлендерами. Хм… наваляли знатно.

– Такое, – хохотнул Корнейчук, – знаешь ли, приятное воспоминание! Удачно разодрались, н-да… А оказалось, что свидетелем нашей драчки стал Наяманда, он как раз тайно прибыл в Преторию на переговоры.

– Вождь матабеле?

– Угу. Свидетель и свидетель, увидел и забыл… ан нет! Нас к Де Вету после госпиталя командировали, делегатами связи от Европейского Легиона. Координация совместных действий и всё такое. Столкнулись там с Наямандой, и он чебе в голову втемяшил, што это знак.

– Посланники богов? – съехидничал я.

– Ну… – Коля захмыкал, алея ушами, но отмолчался.

– Погоди-ка… они тебе, случайно, девственниц не подсовывали? Для улучшения породы?

– Обоим, – он покраснел вовсе уж кипятково, но всё ж таки усмехнулся, – только знаешь… не для разговоров, ладно?

– Ладно, – пообещал я с лёгким сердцем, – а сюда чего? От гарема сбежал?