Отрочество

Платона также расстроили новые шаги Албании, солидаризирующейся с Китаем, когда 27 декабря МИД Албании потребовало отзыва из страны советского персонала, временно оставленного для охраны и обслуживания эвакуируемых советских учреждений и представительств. Одновременно Албания отозвала весь свой персонал из Москвы.

Своё место службы поменял и лётчик Геннадий Андреевич Комаров, ещё в 1962 году переведённый с семьёй в посёлке Сокол Владимирской области. В 1963 году его семья, к ранее родившейся ещё на Сахалине в 1958 году дочери Татьяне, пополнилась ещё и сыном Александром.

А у его младшего брата Валерия, с семьёй жившего в Златоусте, сын Андрей родился ещё в 1962 году.

В уходящем году, ещё 1 марта, и в семье Юрия Сергеевича Комарова родилась вторая дочь, названная Ириной.

– Надо же?! У меня теперь две двоюродные сестрёнки Иринки Комаровы! Только одна Витальевна, а вторая – Юрьевна! А разница между ними большая – целых одиннадцать лет!? Кстати! Надо будет как-нибудь взять над ней шефство! – удивлялся их старший двоюродный брат, вспоминая симпатичную старшую из них.

– Что-то я стал многими девочками увлекаться? А перед экзаменами это очень опасно! – самокритично заметил он по поводу своих новых увлечений.

Глава 6. Новые заботы (январь – август 1964 года)

Новый, 1964 год, Кочеты встречали опять вместе в Реутове у ёлки, с шампанским и лимонадом, но теперь ещё и у телевизора с «Голубым огоньком». Поэтому все они на этот раз долго бодрствовали. Первой сдалась бабушка, уставшая после суточного дежурства и ушедшая спать в другую комнату. Остальные же досидели до окончания телепередачи. А со следующего дня, среды, дети стали наслаждаться зимними каникулами.

Настя в основном рисовала, шила и вышивала, читала книги, не забывая и игры на улице. Платон же чаще бывал во дворе, отвлекаясь от домашних и школьных стен.

Погода позволяла детям долго находиться во дворе, где играли все вместе, особенно в футбол, в который играли долго и по несколько раз в день, захватывая и вечер, так как мощные фонари хорошо освещали футбольную площадку.

Зимой по воскресеньям Платон опять ездил в Сокольники кататься с отцом на лыжах. А в один из будних дней на неделе ходил с ним в Парк культуры и отдыха имени Горького кататься на коньках, которые отец брал для сына напрокат.

А в каникулы он пару раз сходил на этот каток с Варей.

Первый раз они пошли днём, возвратившись затемно. А во дворе высотки их поджидали гулявшие одни Клава с Ксюхой. Пока Варя относила домой коньки, Платон, как нянька, возился с её сестрёнками. А, обрадовавшаяся ему Ксюха, так увлеклась катанием с искусственной деревянной горки, воображая перед Платоном, что стала съезжать с неё даже на животе. При этом вся её шубка покрылась снегом и множеством мелких сосулек.

– «Ксюш! Ты у нас стала прям, как снегурочка!» – ласково взглянул он в глаза малышки.

– «А ты у нас, как Дед Моёз!» – в ответ засмеялась довольная такой похвалой маленькая девочка.

– «Она у вас в сосульку превратилась! Клав! Надо смотреть за сестрой!» – якобы строго вмешалась возвратившаяся Варя.

– «Не-ет! В моёженое!» – почти вскричала, разошедшаяся от всеобщего внимания, Ксюха.

– Какие же они все разные, но, не смотря на разницу в возрасте, все по-своему очень даже симпатичные! – молча любовался Кочет сёстрами.

А во вторую поездку, уже не днём, а после обеда ближе к вечеру, освоившие аллеи парка Платон и Варя, взявшись за руки, катались по его ледяным дорожкам, заезжая на площадки, где звучала музыка. Заходили они погреться в раздевалку и попить в буфете чай с «Ромовой бабой».

Они скользили по льду, наслаждаясь скоростью, свободой движений и красотой мягкой зимы. После выпавшего в ночь на 1 января снега, погода все каникулы была безморозная, бесснежная и солнечная.

Поэтому они любовались сверкающими на солнце голубыми глазами друг друга, румянцем на щеках, выступившим больше от азарта, чем от мороза, и изящным разрезом заметно красных губ.

Они были счастливы, потому что ещё по-юношески любили и были любимы, невольно и естественно гиперболизируя свои чувства до неукротимой и всё поглощающей страсти. И это взаимное любование друг другом во время их второго, но уже вечернего свидания, прикатило их в малолюдный тёмный закуток парка, недалеко от Нескучного сада.

Скользивший направляющим, чуть впереди и справа, Платон вдруг мощно затормозил у кромки снега, по инерции ступая на него и увлекая за собой Варю. И, развернувшись ей навстречу, ловя её гибкое тело в свои объятия, он, как бы по инерции, привлёк её к себе. Их лучезарные глаза встретились взглядами в пожирании красоты друг друга. А губы невольно сомкнулись в, теперь уже, опытном и страстном поцелуе. Платон ощущал их пухлую теплоту и вкусный запах от лёгкой для мороза и незаметной помады. Но всё забивал ещё оставшийся аромат кофе и пирожного.