Отрок московский

Он улыбнулся и хлопнул друга по плечу.

Никита через силу ответил на улыбку.

Потом сунул кинжалы за пояс и отвесил земной поклон мертвому воеводе.

– Прости, Илья Приснославич, что убили тебя, выходит, из-за меня. Извини, что меня рядом не было. Я за тебя отомщу. Пускай я еще не дружинник, а отрок. И возрастом, и умением. Но я стану дружинником и за землю Русскую еще поборюсь.

Развернулся и пошел прочь, не оглядываясь. Знал, что Вилкас не отстанет.

«Как Василисе сказать, что убили воеводу Люта? – вдруг подумалось. – Да… Это если доведется свидеться».

Выходили к костру, разведенному оборотнями, молча. Каждый думал о своем. Никита не знал, что ощущает Вилкас. Сам же он чувствовал страх. Парень прекрасно отдавал себе отчет – против Федота он не боец. По словам Горазда, хотя старик и не очень любил вспоминать о сбежавшем ученике, тот схватывал движения быстрее Никиты и учился прилежнее, изнуряя себя упражнениями. И не стоит забывать, что после ухода от учителя Федот много лет посвятил сражениям и войнам, оттачивая мастерство не в потешной схватке, а в смертельном противостоянии.

Теперь отряд, возглавляемый этим беспощадным и умелым бойцом, бродит где-то рядом. Улан говорил, что из улуса Ялвач-нойона с Федотом отправились две с половиной дюжины нукуров. Сколько их лежало сегодня под березками? Меньше, ой как меньше. И какие бы слова утешения ни говорил Вилкас, Никита боялся.

Хлопотавший у костра Улан сразу заподозрил неладное.

– Что случилось, Никита-баатур?

Парень только рукой махнул. Сел у огня, уставился в пляшущие по сухому хворосту язычки пламени.

Татарчонок не отставал. Зудел и зудел над ухом, как назойливый овод. Никиту начала разбирать злость, и он едва не сорвался. Мог накричать на ордынца, обидеть, а за что, спрашивается? За свой страх и нерешительность?

Одернул Улана Финн. Мудрый старик, возможно, и не догадывался, что творится в душе у парня, зато лучше молодых знал, когда туда стоит лезть, а когда лучше помолчать. Он приказал татарину успокоиться и заняться делом. Скажем, пойти хвороста наломать, а то этого до утра не хватит. Сын нойона что-то пробурчал в ответ невразумительное, надулся, как мышь на крупу, но перечить не посмел.

Когда он вернулся, Никита уже остыл и успокоился.

Вытащил из-за пояса течи и положил их на снег перед собой. Так, чтобы все видели.

– Ну и что это за игрушки? – негромко проговорил старый оборотень.

– Это оружие, бабай! – воскликнул Улан и тут же смутился, потупился. Видно, подумал, что вновь получит выговор.

– Эти клинки – оружие, – поддержал ордынца Вилкас. – В умелых руках – смертоносное.

– И где же ты их взял, Никита? Не в лесу нашел ведь, в конце концов? – Старик разгладил бороду. – И чьи они?

– Мои, – ответил парень. Вздохнул и рассказал все без утайки. О том, как, убегая из смоленского поруба, бросил оружие, о том, как нашел Илью Приснославича мертвого, умершего мученической смертью, о том, что следует им теперь ждать встречи с Федотом – очень умелым и очень жестоким бойцом, который теперь бродит где-то рядом с отрядом матерых нукуров.

– Неужто он лучше бьется, чем ты? – почесал затылок Любослав.

– Да я ему в подметки не гожусь, – честно ответил Никита.

– Ишь ты… – Бывший главарь разбойников уважительно покачал головой, потер лоб, очевидно вспоминая удар, погрузивший его в беспамятство.

– Да не выстоит он против нас всех разом! – горячо вмешался Вилкас. – Не терзай себя, дружище! Поодиночке – да, перебьет. А вместе мы – сила!

– Да как же… – начал было парень, но рассудительный голос Финна его остановил:

– Не стоит кликать беду раньше, чем она сама к тебе в гости соберется. Будь готовым встретить врага, но не позволяй себе думать о нем непрестанно. Иначе руки опустятся сами. – Оборотень вздохнул. – Но и беспечным быть не надо. Если что, мы поможем, но будь готов схлестнуться со своим врагом, даже если нас поблизости не окажется.

– Да я…

– Мне Любослав сказывал, ты тоже кое-что умеешь. Верить в себя нужно! Обрадовало бы учителя, если бы ты без боя сдался?

– Нет! – Никита мотнул головой.

– А князя Ивана Даниловича?

– Не думаю, – уже увереннее ответил парень.

– Вот и постарайся их не разочаровывать, – Финн вздохнул. – Знавал я одного ворлока, из этих же земель. Заклинания не всегда получались у него, и часто хотел он наколдовать одно, а выходило другое. Но он искренне хотел помочь людям, которые ему доверились. И у него все получилось. Нашел он свой Аваллон…

– Чего-чего он нашел? – удивился Никита.

– Да это неважно, вьюноша. Остров такой… Викинги зовут его Свальбардом[129]. Греки – Гипербореей. Мои соплеменники – Калевалой. Твои раньше звали Иреем. Да чего попусту рассуждать – названий много, а место одно. Его каждый человек найти хочет, но не всякий находит. Иного Аваллон манит-манит, а в руки не дается. Как радуга… Не пытался в детстве отыскать, где конец радуги в землю упирается?

– Пытался. Дед мой говорил, что коль найду, то там Ирей и будет.