Отрок московский

– Без меня распрягайте, – отмахнулся Никита и, мазанув ладонью по грязи под ногами, быстро испачкал лоб и щеки. – Я скоро…

Стараясь не попасться на глаза телохранителю Андраша Чака, он пошел по мощеному двору полукругом, ныряя между санями, проскакивая под конским мордами, путаясь под ногами у таскающих мешки и бочонки людей. Он мешал работать людям. На него покрикивали, кое-кто пытался отпустить затрещину. Один мужик сграбастал за рукав и уже замахнулся для полновесной оплеухи, но Никита, даже не задумываясь, перехватил запястье, поднырнул, толкнул в локоть. Взвыв от боли, незадачливый задира разжал пальцы и отскочил. А парень уже скользил в толпе дальше, не решив еще, что будет делать – проследит за мадьяром или попытается его захватить и допросить с пристрастием. Он втиснулся между двумя санными подводами, доверху нагруженными клетками с домашней птицей, и затаился.

Немец, терпеливо дослушав рассказ Лайоша, хлопнул охранника по плечу и, развернувшись, пошел к снующим туда-сюда работникам. Мадьяр подкрутил ус, одернул кафтан и, не торопясь, направился в другую сторону. Никита дал ему отдалиться шагов на двадцать и покинул укрытие.

Двор Верхнего замка был полон людей, поэтому парню удалось незамеченным проследовать за Лайошем мимо огромного златоверхого собора к строению, в котором безошибочно угадывалось княжье подворье. За свои странствия Никита повидал терема и московских князей, и смоленских, и витебских.

«Вот где ты обосновался, Андраш Чак… Видно, наши догадки о посольстве к магистру ливонцев не далеки от истины», – подумал ученик Горазда и донельзя довольный побежал обратно. Улан, выслушав новость, слегка подпортил ему настроение. Напустился, хорошо, что с кулаками не бросился.

Ордынец злился, что Никита пошел один, ничего не сказав и не предупредив. Вдвоем ведь можно было проследить лучше. Вдруг Лайош в княжеский терем просто по делам зашел, а сам Андраш Чак живет где-то в другом месте? Если пожоньский владыка остановился все же на княжеском дворе, то где именно, в каком крыле? Как прикажешь искать его? Или ты зайдешь ночью и будешь звать: «Андраш Чак, где ты, скотина толстомордая?!»

Улан-мэрген вызвался пойти и уточнить, верна ли догадка Никиты. Тот пытался урезонить друга:

– Ты что? Поймают!

– Не поймают! Думаешь, я буду спрашивать, где мадьярский гость остановился? Нет, я расскажу, что видел однажды коня, будто сошедшего с Великого Неба – ноги тонкие, ноздри словно шелк, шерсть отливает золотом и гладенькая – волосок к волоску.

– Хочешь, чтобы тебя за конокрада приняли?

– Восхищаться прекрасным скакуном – не значит быть конокрадом.

– Это ты будешь крестоносцам доказывать. Не пущу!

– А как мы тогда правду узнаем?

– Я сам ночью пойду смотреть.

– Я с тобой!

– Ну уж нет!

– Ты по отвесной стене залезешь?

– Нет…

– А с двух саженей спрыгнешь?

– Нет.

– А сверху стены, что шириной в полступни, пройдешь?

– Нет! – в сердцах выкрикнул татарчонок и в который раз насупился, как сыч. – Хочешь сам идти – иди! Друг называется!

Увидев, что к ним направился Аникей, справившийся со всей работой на сегодня и твердо намеренный затащить их в гости к свояку, Никита зашептал:

– Да, друг… Не хочу, чтобы тебя в поруб кинули! Я проскочу, никто и не заметит. Меня Горазд учил лазать, будто кошка… – А чтобы отогнать недовольство и обиду, наползающие на лицо друга, и вовсе заторопился. – Слов нет, в чистом поле, с луком, я тебе в подметки не гожусь, но если доведется сцепиться кем-то насмерть в тесном закутке, то ты… Уж извини, Улан, ты только помехой будешь. Позволь мне самому, а?

Ордынец неохотно кивнул, признавая правоту услышанных слов.

– Ладно, Никита-баатур, но смотри, если до утра не вернешься, я за тобой следом пойду.

– Хорошо. И спасибо тебе!

– За что?

– За заботу, – улыбнулся Никита.

И повернулся к Аникею.

– Прости, уважаемый, что мы тебя ждать заставили.

Снежень 6815 года от Сотворения мира Полоцк, Русь

Добраться из посада до частокола, окружавшего Верхний замок, оказалось нетрудно. Куда более сложная задача – через эту стену перебраться. По заборолу[153] ходили стражники – то ли местные, полочане, то ли крестоносцы, в темноте не видать. Собственно, ничего удивительного. Город ждал прихода литовской армии, готовился к обороне, значит, бдительность следовало удвоить.

Никита оделся легко – короткий кожушок, в котором выбрался еще из Москвы, не стеснял движений. Обмотался прочной веревкой, хотел было засунуть за пояс течи, но, поразмыслив, решил, что один раз их уже терял. Ему очень не хотелось устраивать кровопролитие – чем виноваты простые ратники и полоцкая стража?