Отрыв

детей. Раньше, приезжая в Техас, Джаред ночевал в доме брата, но в последние годы его

не беспокоил. А его сестра Джессика работала юристом в Гросс–Пуэнте и пахала на износ.

Родители почти с ней не виделись.

С одной стороны у него было то, чего он хотел. Он не был ни к кому и ни к чему

привязан. А с другой – какого хрена он станет делать, когда уйдет на заслуженный отдых?

Связей в младшей лиге было предостаточно, но как только он начинал задумываться,

сразу же тянуло выпить и поспать.

Может, он будет играть в КХЛ – лиге, располагавшейся в рейтинге ниже, чем ХЛВП.

Что удручало не из–за того, что лига была уровнем ниже, а из–за того, что Джареду было

почти тридцать два, и он не мог играть до бесконечности. Хоккеисты старели как собаки, и

он был практически представителем античности. Только вратари играли дольше и то

редко.

Он убеждал себя не переживать, все так или иначе наладится. В «Ренегадс» дела

шли хорошо, и он стал любимчиком фанатов. Он даже снялся в рекламе ужасного

местного автомобиля с Дарси Лебланом, лучшим игроком «Ренегадс», где Джаред

изображал, будто боролся с высокими ценами, а Дарси метал шайбу в заднюю часть

«шеви». Какая нелепость.

Но ему не хотелось лицезреть неизбежный финансовый упадок «Ренегадс». В

прошлом году Джаред обратил внимание, что после страшного предзнаменования о

возможной передислокации или временной приостановке работы играть в команде стало

адски тягостно. Он заметил, что посещаемость падала, а количество спонсоров

поубавилось. Он слышал разговоры о том, что, возможно, в Саванну переберется

бейсбольная команда младшей лиги, фарм–клуб класса АА примерно того же уровня, что

и «Ренегадс». «Ренегадс» могли смело собирать вещи и прекращать работать в убыток.

Джаред испытал иррациональную ненависть к бейсболу, просто потому что пытался

играть в хоккей на юге.

В этом сезоне пока что все складывалось удачно, поэтому париться он перестал. Он

поблагодарил риэлтора, но отказался и пообещал иметь ее в виду, если вдруг останется

здесь дольше, чем на год. Но он не распаковывал коробку с вещами и держал ее возле

постели на случай, если ему позвонят и сообщат, что его перекупили. Из–за чего

задумывался: для чего было хранить свое барахло, если все, чем он занимался, – мотался

из штата в штат и ничего из коробки не вынимал? Пункт был одним из тех, что

разрешаются сами собой. Он старался наслаждаться моментом, отрываться по полной

программе и не впадать в уныние, из–за чего иногда всю ночь не мог уснуть.

И по большей части получалось вплоть до гребаной поездки в Джексонвилль.

Он запал – запал, фу – на двадцатилетнего новичка, который свалит из ХЛВП

раньше, чем на следующем контракте Джареда высохнут чернила. Если вообще будет

контракт. Джаред видел в пареньке потенциал, но даже если в младшей лиге он играть не

будет, то определенно сможет перейти в АХЛ. В любом случае для Джареда ничем

хорошим это не закончится.

Разумеется, казалось, что все уже и так закончилось. Он вернулся в Саванну и

больше с Лейном не общался. Не то чтоб ему хотелось – а ему хотелось – и не то чтоб он

проверял телефон на наличие сообщений чаще обычного – а он проверял. Просто с

Лейном ему было лучше, чем с большинством людей, побывавших в его постели. Да и

людей было не так уж и много. Он был почти не знаком с этим пареньком. Конечно. Но

считал, что отлично знал парня, если тот занимался тем же видом спорта. Другим людям

сложно было объяснить, что значило отдать все ради карьеры, основанной на

краткосрочных обещаниях и регулировавшейся многими неизвестными переменными.

Вернувшись в Саванну, он впал в депрессию, и после тренировки Джейсу Уинну

пришлось вытащить его в один из местных баров и купить виски с колой.

– Виски настоящий. Ну, это «Кентуки Таверн», но тоже считается.

Джаред редко пил что–то, кроме пива, но никогда не отказывался от бесплатной

выпивки.

– Спасибо, дружище.

– Почему ты в последнее время такой печальный? Тебя чересчур сильно

долбанули по голове? – спросил Уинн, поедая арахис. Уинну было почти двадцати четыре,

его карьера лишь начиналась, и он любил каждую ее секунду. Джареду очень нравился

Уинн, и он задумался, почему раньше они никуда вместе не выбирались.

– Не. Просто старею, – слегка улыбнувшись, отозвался Джаред. – Слышал, ты

планируется отправиться на отбор в «Чикаго Вулвс»?

– Не меняй тему. Мы говорим о твоей грусти. – Уинн сощурился. – Тебя бросили?

Бросили же, да? У Леблана такая теория. И она вполне объясняет, почему в

Джексонвилле ты не пытался «клеить» сексапильных телочек. Я даже не знал, что ты с

кем–то встречался.

– Я и не встречался, – заверил его Джаред, а потом мысленно себя пнул. «Идиот,

ты до сих пор не встречаешься». – И зачем вы с Лебланом это обсуждали?

– Тебя все любят, и мы беспокоимся, что из–за сотрясения мозга у тебя началась

депрессия или что–то наподобие.

Господи боже. Джаред сомневался, как реагировать: то ли растрогаться из–за

беспокойства товарища по команде, то ли спрятаться под столом от смущения.

– Не. Я серьезно. Я просто… Ты же знаешь, мне тридцать один год.