Оцепенение

Она уже не такая бледная. Видно, что она рада, что мы не столкнулись со знакомыми.

На подстриженной лужайке – плодовые деревья. Вокруг дома клумба с кошачьей мятой и штокрозами, готовыми в любой момент раскрыться. Пахнет дымом и сладким ароматом цветущего жасмина.

Берит открывает по первому стуку.

На ней бесформенное цветастое платье, похожее на те, что моя бабушка называла домашними, на ногах – вязаные носки. Челка зачесана набок и заколота детской заколкой с блестящей звездой, переливающейся в свете лампы. Лицо в глубоких морщинах.

За ней стоит Йоппе, опустив голову и мотая хвостом из стороны в сторону.

Берит расплывается в улыбке и бросается нас обнимать.

– Манфред! Сколько лет, сколько зим?

Она кажется худее, чем раньше, словно часть нее растаяла вместе со снегом.

– Моя дорогая, как я рада тебя видеть, – приветствует она Малин.

Кладет руку на ее живот.

– И поздравляю! Какой приятный сюрприз! Не стойте в дверях. Проходите, проходите!

В доме все по-прежнему: одежда аккуратно развешена на крючках на стене, обувь стройным рядком стоит на полке, пеларгонии на окнах такие же вялые, как и зимой.

Слышно, как в кухне потрескивает пламя в камине.

Мы снимаем обувь и проходим за Берит на кухню, где за столом сидит Ханне.

Она поднимается, чтобы нас поприветствовать. Улыбается.

Выглядит она потрясающе.

Рыжие волосы отросли и еще больше поседели, и, может, руки стали тоньше, но в остальном она та же прежняя Ханне. Она берет мои руки в свои и сжимает.

– Я скучала по тебе, – выдыхает Ханне.

– Я тоже.

Потом Ханне обнимает меня и не отпускает меня так долго, что я начинаю чувствовать себя неловко.

Наконец она поворачивается к Малин.

– Ханне, – протягивает она руку.

Малин смотрит на меня, потом пожимает протянутую руку:

– Малин Брундин, мы уже встречались. Мы работали вместе над расследованием в Урмберге.

– Простите, – смущается Ханне, – я, должно быть, забыла.

– Ничего страшного.

Мы садимся.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.

– Не жалуюсь, – улыбается Ханне. – Как Афсанех и Надя?

Мне становится трудно дышать. Я рассказывал Ханне, что случилось с Надей, но она забыла.

Берит нервничает.

– Мы с тобой говорили об этом, Ханне, – бормочет она. – С Надей произошел несчастный случай. Она в больнице.

– Ой! – зажимает рот рукой Ханне. – Прости меня.

– Не переживай, – отвечаю я, натянуто улыбаясь.

– Это серьезно? – спрашивает Ханне, не убирая руку от лица.

Поколебавшись, отвечаю:

– Надеюсь, что нет.

Ханне молчит, опустив глаза.

Берит тем временем пытается разрядить обстановку и разливает кофе из своего старенького цветастого чайничка из фарфора, подает домашнее печенье и болтает о погоде, давая Ханне возможность прийти в себя.

– Я пойду выгуляю Йоппе, – сообщает Берит, поправляя заколку, и, прихрамывая, выходит из кухни. Вслед за ней хромает ее собака.

Мы беседуем с Ханне об Урмберге. О старом магазине, в котором идет ремонт. О Джейке, который к всеобщему удивлению выиграл в конкурсе рассказов и его произведение напечатала одна из крупнейших газет страны.

Обсуждаем мы и долгую зиму, которая чуть не отняла жизнь у пожилой пары, чей дом занесло снегом, и, будучи не в силах дойти до дровяного сарая, они топили камин мебелью.

Постепенно мы приближаемся к цели нашего визита. Ханне уже успокоилась и смотрит прямо на нас. За ее спокойным достоинством чувствуется удовлетворение от того, что мы приехали в Урмберг, чтобы посоветоваться с ней.

– Но вы приехали сюда не сплетничать о соседях, так ведь? – спрашивает она.

– Нет, – признаюсь я.

– Тогда рассказывайте!

Ханне выслушивает наш рассказ о найденных в море жертвах, о женщине, пытавшейся заявить о пропаже сына, и о том, как ту спугнул неопытный стажер.

Все это время Ханне делала записи в блокноте и задавала уточняющие вопросы.

Через сорок минут вернулась Берит с собакой, предложила нам кофе и удалилась к себе.

За окном стемнело.

Сизый туман укутал луг и лес, где на страже стоят высокие ели. Привлеченный светом мотылек приземлился на оконное стекло.

– Личность третьей жертвы еще не установлена?

– Именно так. Но тело пролежало в воде дольше, чем предыдущее. Судмедэксперт считает, что это мужчина лет тридцати-сорока.

– Хм, – протягивает Ханне. – Он выбивается из общего ряда.

– Да, – соглашаюсь я.

– Но ваша теория заключается в том, что Улле «Бульдог» Берг замешан в этом преступлении или сам является убийцей.

– Его ДНК нашли на простыне, в которую было завернуто тело Виктора Карлгрена. Кроме того, он сидел в тюрьме за подобные преступления. И сейчас, судя по всему, скрывается.

– А этот парень, который пропал…

– Самуэль, – напоминает Малин.

– Он самый. Вы думаете, он работал на Улле Берга и его подругу…

Ханне просматривает записи и добавляет:

– Ракель?

– Да. Описание совпадает. Друзья Улле Берга сообщили, что он живет с женщиной, у которой сын-инвалид.

– Хм, – повторяет Ханне, кутаясь в шарф. – И этот стих получен от пропавшего подростка, и, вероятно, он взял его у Берга и его подруги?

Малин кивает.

Ханне надевает очки, тянется за стихом, зажигает настольную лампу и начинает читать.