Оцепеневшие

«Семнадцать часов тридцать минут.

Кирилл мертв».

– Откройте! Полиция!

Горничная привела охрану, думает, мы поверим, что на вызов так быстро приехал экипаж.

– Откроешь? – Я смотрю на Соню, которой и дела нет до обычных людей.

Она ест бутерброд, искоса посматривает на валяющееся посреди комнаты дымящееся тело.

– Или мне открыть?

Соня видит, что я уже злюсь, и, чтоб подлить масла, смеется с набитым ртом. Крошки вылетают из напомаженных губ и приземляются к ней на колени. Она прожевывает, запивает, перешагивает тело Кири и не спеша идет к двери.

– Шашлычка бы сейчас. – Она двигает носом.

– Согласен, – говорю между делом, не отрываясь от записей. – Закажи.

Я перекладываю тело на диван. Лицо Кирилла на глазах заживляется, ожоги рассасываются, щеки из черных становятся нормального розового прыщавого цвета.

Подпихиваю ему под голову подушку, укрываю одеялом и слушаю, как Соня общается с незваными гостями.

– Да, пройдите, если желаете.

Толпа вваливается в наш номер.

– Вот, это мой муж, – она показывает на нас с Кириллом, – и наш сын. Видите, спать укладываем, а вы мешаете.

Гости на мгновение замирают, затем, не сговариваясь, одновременно начинают извиняться.

Естественно.

Соня показывает им свою фантазию, навязывает свою реальность. В ее варианте нет ни ободранных карнизов, ни обгорелых стен. Уверен, и мы с Кирей выглядим сейчас напомаженными ребятками, в махровых пижамах с пони. Улыбаемся оба дебильными улыбками, как герои старых черно-белых фильмов, и машем приветливо ладошками.

Никто из охранников не может увидеть и не увидит реальной картины. Они в упор не замечают труп, кровь. Даже вони не чувствуют. Через час и не вспомнят, что заходили к нам.

– Убери их, – говорю и вытираю кровь с локтя.

Гости смеются от моей фразы.

– Выгони сейчас же! Пока я могу держать себя в руках.

Гости просто валятся от хохота. Будто я им анекдот рассказал замечательный или будто они попали на концерт талантливого комика.

Я снимаю ботинок и швыряю в толпу кретинов.

Не знаю, что там они видят, что там им показывает Соня, но лыбятся, раскланиваются и обещают больше не тревожить нас с женой.

– Если понадобимся, только позвоните, – слышу, как говорит горничная на прощанье и выходит в коридор.

Соня не говорит ни слова, она даже не смотрит в сторону горничной.

Женщина идет к лифту и продолжает свой монолог, убежденная, что с ней мило беседуют. Ей, возможно, кажется, что в номере она встретила знаменитость и теперь эта знаменитость провожает ее до лифта.

Небольшой глоток счастья.

Пришлось долго уговаривать Соню, чтоб она именно так поступала с нечаянными свидетелями. Если б не Кирилл, посторонние просто в панике разбегались бы от нас или еще чего хуже.

В любом случае только благодаря способностям Сони нам не нужно больше переезжать из города в город. Скитания окончены.

– Шашлычка бы сейчас. – Она опять двигает носом.

– Согласен. Заказывай.

* * *

Прыщавый не подвел. Сбылось все, как предсказал. Обманул, может, лишь в масштабах. Говорил, вы сможете многое. Вы сможете управлять материальными предметами. А оказалось, мы можем все!

Все – это когда любая фантазия от одной лишь мысли о ней становится реальностью.

И вот мы прошли обучение, выбрались из лесного убежища и прогуливаемся по городу. Навстречу идут люди, обыкновенные, с затуманенным взглядом замученные прохожие. Они все, как один, словно во сне, бредут, погруженные в собственные мысли, одолеваемые бесконечными заботами.

На мне модная одежда.

Не уверен, насколько она хорошая, я просто выдернул из памяти образы дизайнерской рубашки и брюк, представил, какой должна быть дорогая обувь ручной работы, куртка и солнцезащитные очки.

Чувствую себя модным.

На руке у меня часы – золото с автоподзаводом, показывают самое точное время.

Соня выбрала легкое сиреневое платье, длинное, до земли, и скромные туфли, вероятно, она наелась коротких юбок и обуви на платформе, решила – в новую «жизнь» в новом амплуа.

Надо сказать, она повела себя достаточно сдержанно. Я думал, девушка, только дай ей волю, обвешается брильянтами с ног до головы, соберет арсенал сумочек, косметики, телефонов и прочего. Нет. Соня выглядит предельно скромно.

Получается, мы хотим все эти «предметы роскоши», только пока не можем себе их позволить.

Кирилл остался в привычных джинсах, майке и кроссовках. Он вообще редко меняется, консерватор мелкий. Его одежда стала своеобразной кожей, которую он уже не может сбросить. Порвется или выпачкается, и на месте старой появляется новая, абсолютная копия прежней текстильной чешуи. Привык к своему образу, и мы привыкли к нему, даже трудно представить прыщавого одетым во что-то другое.

Хочу пить, представляю, и в руке у меня бокал пенного. Проголодался, и вот уже ем лобстера, или стейк, или манную кашу.

И знаете что? Никакого удовольствия. Хочется похвастаться. И не перед кем.

Мы идем, я машу рукой с обалденными часами, а прохожим до меня нет дела. Соня отводит любопытные взгляды от нас, возможно, людям кажется, что навстречу идут пьяницы, или бомжи, или, что похуже, полицейские.