Отшельник 2

– С ней Полина Дмитриевна занимается, – объяснил болтливость сестры Бартош-младший, за несколько месяцев ставший из просто тощего мальчишки длинным и тощим мальчишкой. – Сказки читают и стихи наизусть учат.

Дружинники смылись под каким-то благовидным предлогом, и Маментий задал давно интересующий его вопрос:

– Скажи мне, Пётр, почему меня и мой десяток называют «теми самыми», а Соня даже дала какие-то смешные прозвища?

– Это не она, это вот… – Петя достал из кожаной сумки, что носил на ремне через плечо, толстую пачку листов с яркими картинками и текстом под ними. – «Сказание о доблестном десятнике Маментии Бартоше, его боевых товарищах и их славных подвигах». Лубки с первого по осьмнадцатый, а девятнадцатый только сегодня из печатни выйдет. Но нам с Софой, как самым близким, завсегда первым приносят, потом только государю-кесарю, боярыне Морозовой и всем остальным.

– Хренас-с-с-е…

– Ты нам начертай на листах своё имя.

– Зачем?

– А пусть завидуют! И остальных попроси подписать.

– Дай-ка сюда, – Маментий взял всю пачку и выдернул наугад первый попавшийся листок. – Да ну?

Петька заглянул через плечо:

– Это про то, как Иван Аксаков по прозвищу Татарин Ляшская Погибель польского короля в болота завёл, да там и утопил.

– Но в Польше сейчас нет короля.

– Знамо дело нет, – кивнул Бартош-младший. – Откуда же ему быть, ежели он в болоте утоп?

Маментий не нашёлся что ответить и взял другой листок. Петя опять дал пояснение:

– А это про Фёдора Ряполовского по прозванию Верная Пуля. Помнишь, наверное, когда вы в засаду попали, а Фёдор вражеского командующего за полторы версты точным выстрелом прямо в лоб?

– Хм…

– А вот в этом листке сказывается, как Иван Патрикеев Стальная Рука восьмерых лыцарей разом на поединок вызвал, да всех и забил до смерти голыми кулаками.

– Чем-чем?

– Да, я тоже думаю, что Иван рукавицы надел. Кровища же, испачкаться можно.

Из дальнейшего изучения лубков выяснилось, что главный и славнейший герой конечно же он, Маментий Бартош, при виде которого враги разбегаются в страхе, а иные падают без чувств и помирают в корчах наглой смертью. Кто не убежал и не помер, того на кол. Но в меру – не более трёх вражин в день.

Ещё в десятке были Влад-Дракон Мадьярская Смерть, Дмитрий Одоевский Крылатый Лисовин, получивший прозвище после похищения тройной тиары Папы Римского и продажи её раввину из гишпанской Кордовы, и ещё… Да, ещё Пётр Верейский Божья Молния – искусный и не знающий промаха стрелок, Василий Долгоруков Длинный Нож, а так же Михаил Пожарский и Михаил Бутурлин, отдельного прозвища пока не заслужившие, и именуемые Медведями с Железной Шкурой. Медведь Правый и Медведь Левый, но кто из них кто, они и сами пока не определились.

– И чьи это придумки? – Маментий строго посмотрел на Петра и Софью, будто это они лично печатали лубки в свободное от учёбы время. – И почему их девятнадцать, если нас десятеро?

– Так подвигов много, – рассудительно ответил Пётр. – И ещё совершите, пока война не закончилась. Полина Дмитриевна говорила, будто таких листов не менее сотни будет.

Тут как раз в дверь вежливо постучали, и заглянувший в хоромину Патрикеев получил насмешливое предложение:

– Заходи, Иван Стальная Жопа.

– Ты про что, командир?

– Да это я так, о своём…

– Там это… там гонец к тебе от государя-кесаря.

– Так зови.

– Так усвистал уже как ужаленный, а грамотка вот она, – Иван протянул свёрнутую в трубочку бумагу, перевязанную скреплённым здоровенной печатью шнурком. – Небось приказ о повышении в чине.

– Ага, сразу в полководцы правой руки, – проворчал Маментий и сломал печать.

– Что там? – полюбопытствовал Патрикеев.

Бартош долго не отвечал, вчитываясь в текст, а потом поднял ошарашенный взгляд:

– Поздравляю, господин десятник!

– Кто десятник? – не понял Иван.

– Ты.

– А ты?

– А я принимаю сотню, набрав её их охочих дружинников Московского пехотного полка, и пробую сделать из неё сотню особого назначения.

– А мы?

– Так вы в той сотне как раз десятниками.

– Но Московский полк при государе, или как?

– На войну идём под рукой самого князя Беловодского Андрея Михайловича Самарина. А мы, стало быть, при нём.

– Сам князь?

– Угу… ганзейские немцы Псков взяли и уже под Смоленском. Город в осаде, и князь Изборский подмоги просит.

– Откуда немцы-то взялись?

– От сырости, мать их… Давай, Ваня, собирай этих чёртовых господ десятников и за работу. Где они шляются, в конце концов?

Глава 3

Интерлюдия

Где-то в высоких кабинетах. В очень высоких кабинетах.

– И что?

– Пока ничего. Он отменил все назначенные лечебные сеансы и исчез.

– Куда?

– Да кто же его знает? Ни в Москве, ни в Гороховце, ни в Нижнем Новгороде не появлялся.

– Там у него на очереди японец был с опухолью мозга. Ценник такой, что авианосец построить можно.

– Настолько серьёзная сумма?

– Немного преувеличил, но на несколько самолётов точно хватит.

– Но самолёты его не интересуют.