Отшельник

Она выстроила нас в шеренгу в столовой для прислуги. Я не могла назвать ее тем именем, которое дали ей ее родители, потому что называть эту женщину самым прекрасным словом на земле для меня было невозможным и слишком кощунственным. Она подняла всех в шесть утра. Лично входила в комнаты и заставляла вставать с постелей, смотрела надменным взглядом масляно-серых глаз на каждую из нас, словно изучала. Ее седые волосы с металлическим холодным оттенком были уложены в совершенно невозможную для шести утра прическу. Очень худая, во всем черном она напоминала мне ворону. А не паучиху, как назвала ее Вита. Есть люди, чья внешность обманчива — так вот, ее внешность на все сто процентов соответствовала каждому сказанному ею слову. Мертвенно-бледное лицо и какие-то неживые глаза без искры и симпатии к кому бы то ни было. Даже маячившая за ее спиной Кристина не вызывала в мадам Огинской никаких эмоций.

Она говорила очень тихо с презрением и снобизмом в довольно красивом голосе. Подходила и рассматривала каждую из нас.

— Имя?

— Светлана.

— Сколько лет, из какого агентства и откуда прошлые рекомендации?

Аккуратная очень тонкая бровь Вороны приподнялась, и она склонила голову чуть набок.

— Двадцать восемь лет. Агентство «Вайолет», рекомендательное письмо я отдавала Кристине Александровне.

— Значит, у вас всего лишь одно письмо?

Девушка кивнула, и Ворона обернулась к Кристине.

— Мы больше не нуждаемся в услугах Светланы. На ее место завтра заступит другая девушка. Позаботьтесь, чтоб ей все выплатили. Рекомендаций не будет.

— Но почемууу?

— Потому что главным требованием при трудоустройстве в Багровый закат являются три рекомендательных письма с предыдущего места работы. А с данным агентством я прекратила работать два дня назад.

Лицо Светы покрывается красными пятнами. Она сглатывает, как будто ком застрял в горле, и на глазах блестят слезы.

Она уволила троих, прежде чем поравнялась со мной. Выше меня на полголовы, смотрит сверху вниз, как на насекомое, ни одной эмоции в глазах, а у меня волной неприязнь, даже ненависть к этой высокородной мадам, или кем она там себя возомнила. Говорит с нами, как с отбросами. Можно подумать, сейчас средневековье. И в то же время она внушает страх и неясное чувство тревоги, как будто от нее можно ожидать что-то очень плохое, и увольнение это не самое паршивое, что может сделать эта неприятная женщина.

— Имя.

— Надежда. Двадцать два года. Я не от агентства, и у меня нет ни одного рекомендательного письма.

Наверное, за все время пребывания в этом доме я еще не испытывала подобного удовольствия. Лицо матери Романа вытянулось, и от неожиданности она несколько раз моргнула.

— И, да, я бы не возражала, если бы меня уволили.

— Что за дерзость вы себе позволяете?

В ту же секунду Кристина взяла Огинскую под руку…

— Нам нужно поговорить, Любовь Викторовна.

— Кто это такая? Откуда она здесь?

— Идемте-идемте.

— Куда вы меня тащите? Уберите руки. Это кто такая? Пусть немедленно начинает собирать вещи. Кто взял эту пигалицу на работу?

Лицо Огинской покрылось красными пятнами.

— Ваш сын… и он дал указания не трогать ее и не нагружать работой.

— Что это значит?

— Нам лучше отойти…

Огинская смерила меня уничижительным взглядом и последовала за Кристиной. А та крикнула:

— Всем за работу. Быстро! Что рты пооткрывали? Бегом!

Я смотрела вслед Вороне, как меня вдруг взяла под руку Вита.

— Паучиха тебе этого так с рук не спустит. Она отомстит.

Я усмехнулась и вдруг поняла, что меня искренне забавляет эта ситуация.

— Пусть она меня уволит.

— Скорее всего, именно это она и захочет сделать, но, когда поймет, что это невозможно, я не думаю, что на этом все и закончится.

— Мне уже давно нечего бояться.

— Вот и напрасно. До сих пор неизвестно, каким образом умерла госпожа Огинская, которая ужасно не нравилась Паучихе.

Я резко посмотрела на Виту, и та пожала плечами.

— Что?

— Какая она была… госпожа Огинская? Его жена?

— Не знаю. Я ее не застала. Говорят, очень красивая, светловолосая с лицом как у голливудской звезды и божественным телом.

— Как она умерла?

— Никто не знает. Ее нашли мёртвой рано утром, врач сказал — передозировка наркотиками, но никто раньше не замечал за ней пристрастие к кокаину. Это надо у Люды спрашивать, она здесь все и про всех знает. Пошли работать, Паучиха скоро вернется, она лично проверяет все комнаты после уборки и ищет к чему придраться. Может заставить переделывать.

Мы пошли по лестнице наверх, а следом за нами тащилась перепуганная Бина, которая еще со вчерашнего дня смертельно боялась, что ее уволят.

— Кристина изменила нам расписание комнат. Отправила тебя убирать дальние самые, нежилые. Это проще простого, там пыль и пол. Постель менять не надо. Окна протрешь и пооткрываешь, цветы польешь.

— Я больше у него не убираю?

— Нет. У него — нет. У него сегодня Ясмин убирать будет.

Я кивнула, а потом вдруг схватила ее за руку.

— А он с ними спит?

— С кем?

— Со слугами.

Вита расхохоталась.