Отсроченный платёж

Вика включила фен и начала считать, какая же по счёту у Знаменского «вечная любовь»? Вышло, что четвёртая. Кира была на год младше Виктории и на шестнадцать младше Стаса. Черноволосая, коротко стриженная, с зелёными глазами, она выглядела весьма и весьма эффектно, и когда Знаменский увидел её в театре, исход был предрешён. Потом он любил болтать, что увидел в ней Олю из «Зимней вишни», и был сражён взглядом её прекрасных глаз, но на самом деле всё было проще. На ней было платье-футляр, идеально подчёркивавшее её и вправду классную задницу, к тому же с откровенным разрезом спереди, приоткрывавшим миру ещё два неоспоримых её достоинства третьего размера. Если прибавить идеально подобранный макияж (это Кира умела как никто) и прекрасную белозубую улыбку, то картина будет полной. Зная Стаса достаточно хорошо, Вика не удивлялась его моментальной капитуляции. С Кирой они ладили хорошо, можно даже сказать дружили, но их дружба не выходила за рамки вечеринок, где они появлялись с мужьями.

Вика прошла в спальню к детям:

– Эй, засони, вставайте! У нас сегодня много дел!

На удивление, Иван не спал, он конечно же держал в руках планшет Софьи и лежа под одеялом, смело водил пальцем по экрану:

– Доброе утро, мам! Если что, Софья мне разрешила.

Он не отрывал взгляда от экрана, и Вика невольно залюбовалась своим шестилетним мужичком. Глаза, конечно, шатовские, голубые при обычном освещении и серые в полумраке. Взгляд как у Марка, иногда кажется, что заглядывает прямо внутрь тебя, эдакий человек-рентген. Вихрастая голова цвета соломы и длиннющие ресницы, как опахала, обмахивающие пространство, торчали из-под одеяла. Вика присела на край кровати и тихонько поцеловала его в лоб.

– Мам, не мешай!

Иван нахмурил брови, но тут же опять провалился в игру. Вика разглядывала его лицо, сосредоточенное на экране, и улыбалась. Людям свойственно смотреть на своих детей предвзято, в том смысле, что нам они кажутся самыми красивыми, самыми умными и самыми воспитанными. Родители лишены объективности при оценке поступков своих детей, сказанных ими слов и выбранной линии поведения, наша безмерная к ним любовь призвана уничтожить эту самую объективность. А может, так и должно быть? В детстве, как в любом другом проходящем периоде жизни, должен быть свой шарм. Ведь так необходимо человеку в конце концов понимать, что его любят, любят так безгранично, что могут простить. Простить за необдуманные слова, за плохой поступок, за сделанную ошибку и даже за подлость. Его могут простить. И его будут любить. Детство – это такой тренировочный полигон для подготовки человека к жизни, здесь ошибки не фатальны, взрывы не отрывают ног, а пули не разрывают внутренностей. На этом полигоне всё искренне и всё по-настоящему. Весь парадокс состоит в том, что, как выясняется потом, в детстве человек именно ЖИВЁТ. И жизнь эта даже более настоящая, чем жизнь взрослая. Именно в детстве мы едим досыта, но не переедаем, ложимся, когда хотим спать, а не потому, что завтра на работу. Мы свободны от приличий, условностей, этикета. Мы общаемся не с важными, а с приятными нам людьми, не считаем нужным прятать слёзы и обиду, называем дураков дураками и любим до самого конца, до того щемящего сердце чувства, до той бессонницы, что заставляет нас считать на небе звёзды и выпивать по шесть чашек чаю за ночь. Очень жаль, что эта мифическая страна, откуда мы все родом, эта Атлантида под названием ДЕТСТВО, уплывает от нас, как жухлый лист по весеннему ручью.

– Мам, а я есть хочу! – Иван наконец отложил планшет и обнял Вику за шею. – Что ты нам приготовишь?

– Сегодня в меню яичница и ананасовый йогурт, – улыбнулась Вика.

– Я ещё липкие макарошки хочу! – глазки Ивана с хитрецой прищурились.

– Ванька, они называются чак-чак! Буди Софку и идите завтракать, всё будет готово через пять минут.

Было десять часов утра, когда Марк, перепрыгивая через полузамёрзшие лужи, быстрым шагом подходил к торговому центру, что возвышался через дорогу от офиса. Здесь с торца большого здания располагался как-то по-домашнему уютный магазинчик цветов. Несколько месяцев назад Шатов совершенно случайно обнаружил его, проезжая на машине, и с тех пор, если нужны были свежие живые цветы, покупал их только здесь. Несомненным плюсом этого места был прекрасный кофе, который хозяйка магазинчика варила покупателю, если ему приходилось ждать, пока ему соберут букет. А поскольку Шатов никогда не покупал готовых букетов, то кофе его угощали здесь постоянно. Вот и сегодня, едва переступив порог, он улыбнулся поднявшей на него глаза хозяйке:

– Привет, Жень! Мне как обычно.