Отстоять Маньчжурию!

— А сколько?

— Один миллион двести пятьдесят тысяч рублей. Они пошли на возмещение хищений, подкуп Витте, подкуп Алексеева…

— Вы уверены? — перебил его посол.

— Да. Уверен. Один миллион…

— Я не о том. Вы уверены в том, что он распорядился этими деньгами так, как вы предполагаете?

— Вам что-то известно? — подался вперед великий князь Владимир Александрович.

— На днях мне птичка в клюве принесла удивительную новость. Оказалось, что наш любимый Алексей Николаевич внезапно стал самым значимым вкладчиком Русско-китайского банка. Знаете, сколько там у него? — произнес посол и замолчал, наслаждаясь тем, как меняются лица великих князей.

— Не томи! — воскликнул Николай Михайлович.

— Три миллиона сто пятьдесят тысяч рублей[69].

— Сколько? — ошеломленно ахнули все присутствующие.

— Три миллиона сто пятьдесят тысяч рублей.

— Но… Откуда столько?

— Я могу только предполагать, — пожал плечами посол. — Он вымогал деньги не только у вас, но и шантажировал Запретный город. Сначала «помогая» нужным людям в Санкт-Петербурге понять, почему Китай не может выполнить свой союзнический долг и вступить в войну. Потом — обещая не передавать Юань Шикаю трофейное оружие. Цы Си откуда-то узнала о планах своего генерала и пыталась разрушить сердечное согласие Куропаткина и Юань Шикая, столь опасное для нее.

— Три миллиона сто пятьдесят тысяч рублей, — медленно произнес Николай Николаевич Младший. — А хищениями он не занимался?

— Насколько я знаю — нет, — охотно ответил посол. — Хотя что мы о нем теперь можем знать точно?

— Так нас обдурить… так обдурить… — покачал головой Николай Михайлович. — Да… Дела…

— Сэр, — обратился Владимир Александрович к послу, — а вам не удалось выяснить, какая сволочь все-таки убила моего сына?

— Я связался с японцами по своим каналам. И они клянутся, что никто таких приказов не отдавал. Они сами в шоке. Ведут расследование. Пытаются понять, кто виновен. Хотя, на мой взгляд, тут и так все понятно.

— Простите?

— А кому была выгодна смерть вашего сына? Да не просто так, а в тот самый день.

— Боже! Нет! Он не мог на это пойти!

— Почему нет? Срывать вам планы, а потом бессовестно вымогать деньги — мог, а приказать своим китайцам убить вашего сына не мог? Кстати, после того как Цы Си выплатила все, что просил Куропаткин, он, насколько я знаю, продал Юань Шикаю вооружение. Но не трофейное, а штатное, списав его как утерянное в боях или уничтоженное. Он ведь обещал трофеи не продавать и остался верен своему слову. Думайте сами, я ничего вам не навязываю, но так выходит, что больше никому ваш сын и не мешал.

— Вот скотина… — тихо прошептал Владимир Александрович. — Боренька… мой Боренька.

Спустя пять часов. Окрестности квартиры, которую снимала в столице чета Куропаткиных.

Светало. На сером небе уже отчетливо проступали контуры домов…

Александра Михайловна[70] проснулась от настойчивого стука в дверь, что откровенно перебудил всех вокруг. Слуга, охая и тихо причитая, пробежал к дверям. Открыл. Короткий разговор. Выстрел. Звук падающего тела. Быстрые, громкие шаги по коридору.

Супруга генерала Куропаткина бросилась к секретеру и выхватила маленький «бульдог»[71], что у нее там всегда хранился. Вовремя. Удар в дверь. Створка повисла на одной петле. Неизвестный мужчина окинул взглядом помещение. Заметив полураздетую женщину с револьвером в руке, вздрогнул. А Александра Михайловна, отреагировав на это движение, прожала спусковой крючок. Грянул выстрел. И пуля ударила незваного гостя в левую часть груди, от чего тот резко развернулся и завалился на пол.

— Ты все тут? Прибил бабу? — спросил второй мужчина, входя. Но, увидев тело своего подельника, вяло сучащее ногами на полу в луже крови, осекся и как-то завис, что ли.

Бах! Вновь выстрелила Александра Михайловна. Но в этот раз руки ее подвели, и пуля лишь задела левое плечо бандита. А вот тот не сплоховал, всадил в бедную женщину две пули из своего «нагана».

Александра Михайловна согнулась и опала на пол. А он подошел ближе и сделал контрольный выстрел в голову. Чтобы наверняка. Потом проделал то же самое со все еще агонизирующим подельником и поковылял, зажимая рану, дальше.

Квартира, занимаемая генеральской семьей, была довольно большая. Десяток комнат в два этажа. Но укрыться никому не удалось. Эсеры ответственно подошли к делу и перебили всех, включая слуг и случайных гостей. Жалости к близким людям человека, сорвавшего, как им сказали, революцию, они не испытывали совершенно.

Кому-то может показаться странным, что идейные социалисты-революционеры покусились на жизнь семьи Куропаткина, ставшего за считаные месяцы национальным героем России. Но ничего удивительного в этом не было. Для любого бунтовщика тот, кто верно и успешно служит действующей власти, — безусловное зло. Ибо укрепляет престол того, кого бунтовщики жаждут подменить собой. Вот и получалось, что Куропаткин выглядел героем только для честных людей, а не для революционеров, потому что посмел выигрывать сражения, способствуя положению и популярности Николая II в народе.