Отступник

Лида обрадовалась, что Шеп снова разговорился. До этого он несколько часов вел ее по лесу молча, останавливался в самых неожиданных местах, жестами приказывал ждать, а сам исчезал, словно под землю. Лида послушно и терпеливо ждала его там, где ей было велено, хотя лишь только Шеп пропадал из поля ее зрения, женщине становилось жутко. Казалось, что странный блондин испарился и больше не появится.

Но Шеп снова бесшумно выскакивал словно бы ниоткуда с выражением горького разочарования на лице. Ребенка нигде не было. Они шли снова вперед маршрутом, известным только лешему. Лиде так и не удалось понять, как выглядят эти самые убежища Шепа. Было очевидно, что он не хотел ей показывать их.

Воспользовавшись неожиданным шансом к примирению, Лида уточнила:

- Я так поняла, что Валентин - ваш близкий друг?

- Друг?.. - Шеп немного подумал. - Это не совсем верно. Он мне больше, чем друг. Скорее, брат...

- Разве человек может стать лешему братом? Вы с ненавистью говорили о людях...

- Стоп! - Шеп решительно махнул рукой. - О людях я говорю не с ненавистью, а с... осторожностью.

- Ох, Шеп, а как же ваши слова о том, что леший и человек - не одно и то же? Разве может стать вам братом тот, к кому вы относитесь с осторожностью?

- Мои обобщения - это одно. А мои отношения с Валентином - это совсем другое. Такой, как Валентин - может стать лешим. Да что там, он им уже стал, - уверенно сказал Шеп. - Я никогда не задумывался о том, как все это назвать. Никто не обращает внимания на то, что он чужой телом. Ведь душа его с нами... Он за эти годы стал чувствовать и мыслить, как леший... А нас с Валей двоих связывает очень многое. Прежде всего Мрон. Он ведь сын моей покойной сестры, и я Валентину вроде бы прихожусь... как же это у людей называется?...

- Шурином, - отозвалась Лида. - Так значит, это вы тот самый дядя Мироши, у которого он живет?

- Да. Я не решаюсь на зиму оставлять мальчика в деревне. Мало ли, что может приключиться в холодное время? Поэтому Мрон подолгу бывает со мной. Да иначе и быть не может. Ведь это по-человечески я его дядя. А по-нашему я его отец. Валентин не мог провести обряд приобщения сына, потому что его организм не обладает для этого нужными свойствами. По нашим обычаям обряд должен проводить отец ребенка, а если отца нет вообще или просто нет рядом, то любой лешак-мужчина, который согласен взять на себя заботу о ребенке. И уже после обряда он считается отцом лешонка. Обряд сродни усыновлению... Мрон обычно всю зиму, пока не сойдет снег в лесу, живет с нами в чаще, в Лешачьем Логове. Я забочусь о нем, как о сыне. Конечно, Мрон боготворит Валю и живет с ним все время, пока позволяют разумные рамки. А до того, как ложится снег, Валя провожает Мрона к нам в селение, и они расстаются до весны. Я знаю, что оба они очень тоскуют друг без друга, ведь зимой мы обычно не выходим из леса, чтобы нас не выследили... Я так люблю малыша, что за зиму успеваю привыкнуть к тому, что он мой настоящий сын, и потом бывает так трудно смириться с тем, что я всего лишь дядя Мрона... И то, что малыш сейчас в опасности, для меня самая настоящая пытка. Ну а Вале-то каково... Ведь сын - это все, что у него есть, - заключил Шеп, и потом поправился. - В том, что осталось от его человеческой жизни...

- Мне казалось, что в его человеческой жизни у него есть кое-кто еще, - буркнула Лида, обидевшись за своего друга.

- Все, о чем вы говорите - это его прошлое, - уверенно сказал Шеп. Валя страдает от того, что ему приходится отгораживаться от прошлого, но на иное он до сих пор никак не хотел идти. Он часто мне говорил: "Не хочу впутывать брата в свои проблемы. Он у меня дотошный и неугомонный, непременно влезет не в свое дело, и добром для него это не кончится..."

- Но шила в мешке не утаишь. Теперь Сергей все знает, и кажется, он уже по самые уши влез в ваши проблемы, - раздраженно сказала Лида. Кстати, вы очень оберегаете своих сородичей и не хотите, чтобы кто-нибудь о них узнал, почему же вы мне все это рассказываете? Вы не боитесь, что я узнала от вас слишком много?

- А почему бы и не рассказать? - усмехнулся Шеп. - Я даже не стану удерживать вас, если вы немедленно поедете в милицию и заявите там, что в лесу вокруг Лешаниц водятся лешие, и один из них, полуголый и волосатый, с рожками и ногтями до колен, долго приставал к вам со странными россказнями... И хотел бы я своими ушами слышать, что вам на это ответят.

Он говорил серьезным тоном, но то, что он издевается, было совершенно очевидно. И как ни печально было гасить лукавые искорки в светлых глазах Шепа, Лиде пришлось это сделать:

- Но ведь кое-кто поверил в это и начал на вас охоту!

- Верно, - коротко ответил Шеп, мрачнея. - Верно. И это не просто охота.

Это истребление. Правда, те, кто уничтожает нас, не стремятся пока задавить нас одним ударом. С нами играют, как сытая кошка играет с раненой мышкой... Люди не утруждают себя даже оправданиями...

- Господи, какие могут быть оправдания жестокости, я что-то не понимаю!