Отступник

Василий довольно легко представил себя самого на месте этой незнакомой ему женщины, вспомнив, как сам впервые присутствовал на охоте в овраге, когда Григорий своими руками задушил пожилого лешака, срезал с его шеи амулет и приказал своим парням отсечь ладони, ногти на которых так и остались выдвинутыми. Каким-то чудом Василий тогда сдержал себя. Может быть, это удалось ему потому, что он прекрасно знал уже, хотя и понаслышке, с чем ему придется столкнуться в конце его трудных многолетних поисков, которым он посвятил свою жизнь.

- А ты не жалеешь, что из-за всей этой затеи у тебя семья рассыпалась?

- напрямую спросил Василий. - И ссориться не ссорились, а ни жены, ни дочки рядом. Только эта крепость и орава неумелых мальцов, желающих стать Шварценеггерами. Не хочется разогнать всех взашей?

- Да кто же мне даст их разогнать? - усмехнулся Васлилий. - В этой базе моих денег только часть, остальное вложения фирмы, ты же знаешь. Я тут нечто вроде постоянно проживающего коменданта. И совладелец, и наемник. Если я всех разгоню, мне из дела не выйти, пороху не хватит выкупить все это. Да, если честно, и не дадут мне это сделать, даже если бы у меня и деньги были. Кто захочет терять такой источник дохода, да еще когда все откатано с таким размахом?... Чем строить что-либо подобное на новом месте и заново прикармливать местную власть, дешевле будет меня прирезать да зарыть в лесу, а тебя, Васек, на мое место посадить. И будешь ты каждый вечер полеживать здесь у камина и глядеть на эту красоту...

- Успокойся, приятель, я своим положением вполне доволен, и на твое место не рвусь, - заметил Василий.

- Верю. Завидую я тебе, Васек... Мужик ты одинокий, бываешь здесь наездами, тебе, конечно же, и на своем месте хорошо. Да и кому будет плохо получать по тысячи баксов за месяц и иметь немного свободы? - неожиданно мечтательно произнес Пряжкин.

- Ну да, - проронил Василий, - Это ты прав, конечно. Но согласись, что мы свое жалование окупаем с лихвой. Фирма имеет на этом очень хорошо. А уж если пойти дальше, то мы из семнадцатилетних волчат за четыре месяца делаем настоящих бойцов. Киногероев-то десятки помощников и дублеров обслуживают, а наши курсанты потом кого хочешь зубами загрызут без всякого дублера... Говорят, наши питомцы огромным спросом пользуются в определенных кругах.

- Конечно... - со странной тоской в голосе согласился Пряжкин. Результат налицо. Только иногда мне все это до тошноты надоедает. Все осточертело... Одна забава - поганцам рога обламывать.

Василий промолчал. Пока Григорий делился своим личным, его еще можно было терпеть. Но как только речь заходила о леших, Василий чувствовал, как сердце начинает разгоняться. И в руках держать себя становилось нестерпимо трудно.

- Не знаю, Гриша, меня это все как-то не трогает. Не привык я к крови, уж извини... - сдержанно отозвался Василий. - Она ведь у них все-таки красная...

- И клюква красная, - злобно буркнул Пряжкин. - Так что, ее теперь не есть что ли?

- Да ешь, я же не запрещаю, - Василий постарался, чтобы голос его звучал как можно равнодушнее.

- Этого щенка-то ты куда сунул? - оживился вдруг Григорий.

- На первом этаже, в пустой кладовой сидит, - ответил Василий в надежде, что Пряжкин тут же забудет о ребенке.

- Тряпки сжег?

- Да нет, он так и сидит в одежде, - осторожно отозвался Василий.

- Непорядок. Нечего ему поблажки делать... Я, кстати, велел хлопцам хвост разморозить, так что утром можем немного развлечься, - Пряжкин решительно встал. - Ну-ка, пойдем, Васек, проведаем дьяволенка...

Очень хотелось отказаться. Но Василий встал и молча пошел следом за толстяком, едва сдерживаясь и стараясь изгнать прочь такое трудно преодолимое желание вцепиться Пряжкину в глотку.

Спустившись на первый этаж, Григорий включил свет в коридоре и отпер дверь маленькой темной кладовой.

На полу, скорчившись и спрятав лицо в коленях, сидел мальчонка лет восьми в заляпанных грязью джинсах и легкой ветровке. Когда полоса света от открывшейся двери накрыла его, он поднял голову и, зажмурившись, отвернулся.

- А ну, ко мне, поганец! - тихо сказал Пряжкин.

Мальчик встал на ноги, сделал пару шагов и остановился. Пряжкин протянул руку и, вцепившись в ткань куртки, вытащил мальчонку наружу.

Ребенок был полумертв от страха, и лучше всего это подтверждали глаза малыша, темные, в которых не было ни одной зеленой искорки.

- Гришаня, что-то меня все-таки сомнения берут, что-то он на лешего не похож... - пробормотал Василий, пряча руки за спину и приваливаясь к стене.

- Ну и что ты предлагаешь? - угрюмо спросил Пряжкин.

- Да ну его к бесу, выгони ты его взашей...

- Если он не леший, то помчится к маме с папой, а те к прокурору, и даже наши хорошие отношения с властями нас не спасут... - покачал головой Пряжкин.

- Ты что, Григорий?! Неужели из-за дурацкой ошибки ты теперь этого пацана... - испугался Василий. Для него самого не было сомнений в том, что сжавшийся от страха малыш - лешонок. Но нужно было попробовать хоть как-то образумить Пряжкина.