Отступники

— Странное дело, — проговорил Рем, уставший от сосредоточенного молчания и тишины. — Я немного волнуюсь за Престона. Такое впечатление, что я бросил ребенка посреди леса.

— Я тоже волнуюсь… — Кира посмотрела на него. — Что это, что ты делаешь?

Рем разрывал на клочки какие-то грязные бумажки.

— Это долговые расписки Престона, и я их рву — пояснил он таким тоном, как будто это было запланировано задолго до создания вселенной. — Суть в том, Чешуйка… Ну же… Вот, — он вбросил обрывки в пасть Проглота. — Суть в том, чтобы защитить его от частного закона Повторяемости Тан’Тарена.

— Законы Повторяемости Тан’Тарена? — переспросила Кира с улыбкой. — Это как-то связано с той лекцией, что ты прочитал мне на корабле?

— Это одно и то же, — согласился Рем. — Этих законов уйма-уймища, их невозможно пересказать все. Их нужно чувствовать. Например, чем меньше на тебе доспехов, тем больше шанс выжить. Повторяемость как ребенок, она действует от обратного. Если падаешь вниз с большой высоты, — больше шансов уцелеть, если не будешь визжать и болтать руками. В тебя стреляют из луков и арбалетов? Оставайся на открытом месте. Возможно ранят в плечо. Это звучит глупо и странно, но это работает. Всего лишь несколько примеров нарушения повторяемости. Моей суперсиле доступно многое-многое другое.

— Так это суперсила? — уточнила Кира на ходу.

— Определенно. Я даже подумывал пойти в своем время в лигу Чемпионов, но поленился заполнять бланк. К тому же у них там дикие членские взносы и никакой отдачи, fasa-fasa.

— И что же все-таки должен значить этот ритуал с долговыми расписками? — напомнила Кира.

— Люди, обвешанные долгами, как офени — ерундой: в проблемных ситуациях они умирают с вероятностью на десять долей больше, чем люди свободные. Судьба любит подло разыгрывать ростовщиков и хороших игроков в покер.

— Десять долей, — произнесла Кира задумчиво. — Десять долей чего, брат Рем?

— Первый, да откуда мне знать? — искренне удивился сухолюд. — Это Повторяемость их придумала, а не я. Десять долей чего-то от средней вероятности. Как кусочки пирога, понимаешь?

— Нет, — честно призналась Кира. — По сравнению с тобой, я просто огородница.

— Кия!

— Что случилось, господин Ненависть?

Но Олечуч уже скрылся в тумане.

— Как это знакомо, — проворчал Рем. — Любопытно, что будет, если хоть раз последовать за ним?

В отдалении раздался чей-то визг и скрежетание. Рем заметил странные всполохи и электрическое потрескивание. Прошло несколько минут, чучело все не возвращалось.

Музыка тем временем начала усиливаться.

— ..! — подозрительно промолчал Проглот.

Что-то мелькнуло в тумане, совершая уродливые угловатые движения. Это Олечуч, — успел подумать Рем. После этого он слабо качнулся и повалился на пол, с протестным желанием спать до самой остановки.

Проглот сжался в комок, заметив это. Он наугад выстрелил языком в туман, но ничего не поймал. Подобравшись к Рему, он начал облизывать серокожее лицо. Через несколько секунд монстр опомнился и подпрыгнул на месте.

— ..? — молча позвал он.

Киры рядом не было. Она шла вперед, оглушенная музыкой, а когда обернулась, поняла, что осталась одна.

Музыка замолчала.

Потирая уши, девушка не сразу различила новый звук. Сквозь эхо мелодии пробивалось мерное постукивание.

— Маширо! — догадалсь она. — Выходи!

— Подожди… — в тумане завозились. — Ты не могра бы поморчать? Первая реприка доржна быра быть за мной, бесчестная девка. Я доржен быр сказать «Ага, вот мы и встретирись, Кира!».

— Это что, какой-то сайский обычай?

— Нет же! — Маширо, ловко переставляя костылями, показался из тумана. — Это… Так доржно происходить! Все так делают.

Закон Повторяемости Тан’Тарена, — подумала Кира возбужденно. Один из них.

Это был ее единственный шанс. Маширо был настолько косным и асексуальным, что очаровывать его пришлось бы неделю. Все то время, что она знала его, она ни разу не заметила даже блика похоти в его глазах. А ведь Маширо довольно часто находился почти на одном уровне с упругими рубиновыми ягодицами Лилий.

— А что должна сделать я? — спросила она, разглядывая устройство в правой руке Маширо. Оно состояло из рукояти, курка, на котором лежал палец и крайне неприятного утолщения впереди.

— Ты доржна морчать и сверрить меня взгрядом порным ненависти и страха! — Маширо потряс оружием. — Давай же!

— Но я не боюсь тебя, — рискнула Кира.

— Что ж, это допустимо. Многие так говорят.

Вот же перегрязь, подумала девушка.

— И не ненавижу… — еще раз попыталась она.

На этот раз Маширо сделал длинную паузу.

— Что, совсем? — спросил он растерянно. — Но ты ведь доржна меня ненавидеть. Посрушай, я собираюсь пристрерить тебя. Твой отец ясно сказар, что ты ему борьше не дочь.

Сердце девушки екнуло.

— Так тебе велит долг, — Кира была само равнодушие. — Я понимаю, что ты человек подневольный.

Маширо заморгал крохотными глазками.

— Ну… А как насчет презрения?

— За что мне тебя презирать?

— Я вобще-то доворьно гадкий черовек. Ты знаешь? Заискивающий, трусривый и подрый. Когда я быр ребенком, я травир своего мрадшего брата и мучир поросят.