Отсутствие оснований. Опыт странного мышления. Часть I

– Противоречие между добром и злом, и что есть это «доброе», а что есть просто нечто плохое, недопустимое? А есть ли какое-то абсолютное зло или добро или есть только конкретное, относительное, какое-то условно доброе, или даже что-то более слабое, какое-то хорошее, нужное, приемлемое… И каждое противоречие противоречит себе и кричит только о себе: тело кричит, что вот хочу это, а ум сообщает, что этого нельзя. А «связь» сообщает, что вот это недопустимо, хотя тело кричит, что это нормально. Субъектия же требует исполнения своих предписаний и объявляет их добром, но «связь» говорит, что убивать других даже на войне за субъектию – это зло… И вот с этими противоречиями, хотя каждое разделенное требует признания своего устава, правил, предписания, аксиом, определений, желаний, требований…, с этим всем противоречивым и взаимоисключающим как-то приходится жить такому тотально-разделенному существу, которое не может определиться с тем, кто и что оно есть, но как-то ведь существует…

– Противоречие между желаемым и возможным. Многое является желаемым, точнее, почти все, что может придумать себе воображение – это не есть возможное тут, и как-то с этим необходимо считаться. И если все же кто-то свихнется и начнет выдавать желаемое за действительное, скорее всего, он перестанет существовать или его возможности будут жестко ограничены.

– Противоречие между зверем и другим. И это не просто противоречие между телом и духом, это глубже. Зверь – это тоже принадлежащее той некоей «духовности», зверь – это не совсем про тело. Зверь – это не субъектность с ее необходимостью включаться в цепочку потребления, в цепочку эксплуатации, в цепочку создания прибавочного продукта, в цепочку охоты, расширения, субъективизации… Зверь – это другое, это запретная тема, это то, что возникло вначале вместе с другим и что живет рядом с ним по соседству, точнее, вместе с ним (в нем), но как? Зверь – это всегда что-то запретное, это какая-то тайна. «Исследование» зверя всегда чревато для того, кто станет на такой путь, потому что требует погружения туда, а это не исследование – это другое, откуда нет возврата. Тот, кто думает, что он сможет контролировать это или использовать в качестве инструмента, возможно, будет удивлен тому, что он сам окажется инструментом кого-то. Когда зверь становится тем, кто явлен, а не скрыт где-то в глубинах, в недрах того доступа, который открыт (но закрыт) у каждого, тогда возникает значительное противоречие, и что с ним делать и как с ним быть – это всегда что-то запретное для размышления. Обуздание зверя, запрет зверю являться в мир тут, из того мира136 – это древняя загадка, и «связь» всегда стремится установить или указать на связь с тем другим, точнее, с тем, откуда приходит другой, а то место, откуда приходит зверь, запрещено вначале. Но, возможно, в другие времена все было наоборот? Кто был тогда кем? Сложно сказать, что было там? И как там, в том начале происходило противостояние? Какие перипетии противостояния происходили на заре прорезания этого из того?

– Противоречие между безумием и адекватностью. Всегда приходится балансировать на этой грани, очень сложно понять, что из этого чем является. Человек постоянно находится на грани этого и другого выбора адекватности. И никакая адекватность не обладает никакой адекватностью, мерилом адекватности является этот явленный сейчас, и его неадекватность исчезает вместе с ним.

– Между страхом, испугом, затем полным безразличием и геройством, с другой стороны. Между завистью и великодушием. Между жадностью и безграничным бескорыстием. Весь словарь антонимов – все то, с чем приходится жить.

– Все имеет начало и все имеет конец, но понять и принять такое это какая-то сверхсложность.

– Противоречие между живым и мертвым. Противоречие между живым огнем духа и холодной физикой. Противоречие между живым духом и мертвой материей. Противоречие между живым Богом и холодным, но живым вселенским разумом стоиков (Целое), и в каждом случае такая «живость» может быть объявлена огнем или чем-то другим, но чем?

– Противостояние Августина и Пелагия, Афанасия и Ария. Противоречие между явленым Аристотеля и другим… (Шестов).

– Желание уйти в сон и нежелание уходить. Почему включенность так тяготит? Почему от нее постоянно хочется избавиться? Но одновременно включенный боится избавиться от своей включенности, он боится своего завершения137.

…

И над всем этим веет вопрос о том, почему есть эти противоречия? Почему приходится с ними жить? Что есть эти противоречия – это какое-то реальное существование или это просто какие-то состояния? Возможно, нет никаких противоречий, а это какие-то иллюзии…, но какие?