Отсутствующая структура. Введение в семиологию

V. 1. Все, кто более или менее разбираются в проблемах современной эстетики, разделяют точку зрения, которая суммарно выражена во фразе Жана Старобиньски: «Система не есть сумма составляющих ее частей: ощущение целого присутствует в каждом ее конститутивном элементе, – такова первая и главная установка структурализма»[226]. Утверждение верное, если понять его в том смысле, в котором мы говорили о структуре во введении к нашему исследованию. Но в таком случае эта «первая и главная установка структурализма» достаточно стара и существовала задолго до лингвистического структурализма. То, что выявил лингвистический структурализм, как мы в этом убедились со всей очевидностью, это вовсе не то, что структура представляет собой систему спаянных и взаимозависимых частей, но что указанная структура может быть представлена в терминах оппозиций и различий независимо от того, какие именно элементы заполняют валентности, образовавшиеся в системе оппозиций и различий. В итоге структуралистская методология оказывается более пригодной, чтобы связывать разные объекты, приводя их к константным моделям, чем анализировать структурированные целостности. Таким образом, когда Чезаре Сегре утверждает, что «главное требование, которому, кажется, удовлетворяет структурализм (и в этом он конкурирует со стилистикой), это быть такой критикой текста, которая не связана сиюминутными оценками и отвечает на ряд весьма нехитрых вопросов: например, как произведение функционирует и, особенно, где же в нем скрыта поэзия?» (Авалле)[227], мы снова оказываемся лицом к лицу с требованием органичного прочтения индивидуальных структур художественного произведения, но мы, по-видимому, еще далеки от метода, который (отвлекаясь в данном случае от проблемы поэтичности) выделял бы в данном произведении то, что оно имеет общего с другими произведениями. Но ведь тогда многое в исследованиях Проппа, скажем, не устроило бы структуралистскую методологию, поскольку Пропп ничего не говорит о ценности конкретной, отдельно взятой сказки, зато говорит, и очень много, о движении сюжета, который эту ценность созидает, и о функциональных оппозициях, с которыми это развитие связано[228].

Когда Джулио Карло Арган[229], описывая «структуралистский» анализ картины Паоло Учелло, говорит: «Я замечаю, что знаки расположены согласно общей схеме, которая придает каждому из них, а также их совокупности, определенное пространственное значение. Передо мной, стало быть, некая структура перспективистского изображения», – так он выявляет в разбираемом произведении «его особенную форму», акцентируя ее отличия от сходных решений в картинах других художников и пытаясь определить «угол расхождения». Это очевидное различие между методологией Проппа и тем, что делает, например, Арган; поможет ли оно нам оценить вклад структурализма в художественную критику?

V. 2. Вместе с тем, известные работы Якобсона, исследования русских формалистов и советских последователей формальной школы, а также всех школ, заявляющих о своей приверженности структурным методам³², являют собой достаточно убедительные примеры одновременного решения двух противоположных задач: выявления оперативных моделей, с одной стороны, а с другой – всего неповторимого, особенного, описания той самой операции замещения валентностей, которая превращает отдельное художественное произведение в главный и последний предмет анализа.

Тогда можно было бы сказать, что поиски инвариантных форм в разных контекстах и разных форм в одних и тех же контекстах – это два взаимосвязанных момента, но это утверждение еще нисколько не проясняет вопроса о том, можно ли говорить о структуре в том и в другом случае и в каком смысле. Если это терминологическая двусмысленность, ее надо выявить, если это полисемия в пределах разумного, то ее надо иметь в виду, если же это тип структуры, который следует рассматривать как диалектическое отрицание какой-то другой структуры с целью их последующего опосредования, то такой случай тоже должен быть подробно оговорен[230].