Оттепель как неповиновение

Сегодня, 9 сентября, – написал Казакевич товарищам по редколлегии, старым и новым, – можно сказать, что третий номер альманаха, так сильно задержавшийся, в основном готов. Повести Бакланова, Тендрякова, Давурина, Ржевской, Юнги, Шаровой, рассказы Бруштейн, Кнорре, Яшина, Аргуновой – вся наша проза, по-моему, на высоком уровне. <…> У нас хороший отдел воспоминаний и заметок о прошлом. Поэзия нуждается в дополнениях – ее мало. Вопрос о публицистике и критике следует продумать. Статьи Юзовского, Кардина и Эренбурга настоящего отдела еще не составляют[102].

И планы продолжали роиться самые безумные. Как вспоминает Даниил Данин,

Эммануил Казакевич мечтал напечатать там «Рождественскую звезду» <Бориса Пастернака>. По тем временам это было цензурно неосуществимо. Следовало придумать спасительную уловку. И он ее придумал.

– Эмик, вы – гениальный редактор! – с безрадостным знанием дела сказала ему тогда СД <Софья Дмитриевна Разумовская, жена Данина>. – А что Борис Леонидович?

– Не согласился! – с досадой, но весело ответил Казакевич.

– Кажется, вы не очень огорчены? – спросила СД.

– Да! Не очень! Мы все уступаем. А он – нет! Нет и все!

Уловка же была замечательно проста: дать стихотворению заглавие (или подзаголовок – точно не помню) – «Старые мастера». Стихи мгновенно становились проходными – без жертв: вся вещь, как целое, сразу перемещалась из сферы религиозного сознания в сферу изобразительного искусства!

Однако этого-то и не захотел принять Пастернак. «Ему привиделось предательство веры», – пересказывал Казакевич[103].

Впрочем, мечты мечтами, а осторожность осторожностью, и на состоявшемся в тот же день, 9 сентября, заседании редколлегии было принято решение об исключении из третьего номера стихов Анны Ахматовой. Вот выписки из протокола:

т. Макарьев: <…> Я категорически против печатания стихов Ахматовой.

т. <Н. К.> Чуковский: Из того, что имеется, я категорически против помещения в юбилейном номере Ахматовой и Евтушенко.

т. Алигер: <…> Следует снять стихи Ахматовой[104].

16

Однако добровольные вивисекции не помогли. Не помогла и замена рискованных текстов на новые.

Информация о том, что третий выпуск «Литературной Москвы» подготовлен и сдан в производство, появилась в бюллетене «Московский литератор» 2 декабря 1957 года. А 14 марта уже 1958 года на совещании в Гослитиздате, где рассматривался очередной вариант состава, было признано:

Редколлегия недостаточно строго отнеслась к отбору стихов А. Твардовского. Вызывает удивление включение таких стихов, как «Все учить вы меня норовите…» и «Есть что-то в долголетьи…».

В. Корнилов. – Шофер. – Очень слабая вещь, плохой стих. Хотя это и тема современности, но она подана как в пьесе «Трое едут на целину»[105]. Много словесных огрехов. Нельзя так целину и людей целины подавать[106].

И принято решение: