Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

Все те, кто имеет касательство к присуждению Даниэля и Синявского к заключению, будут справедливо наказаны. Однако я надеюсь, что моя просьба, как незаинтересованного лица, будет принята. Если судья будет осужден на 5 лет, прокурор – на 4 года, а свидетели Кедрина и Васильев исключены из Союза советских писателей, то, по моему мнению, цели советского судопроизводства восторжествуют (Цена метафоры. С. 467).

12 февраля. На судебном процессе А. Синявского и Ю. Даниэля слово предоставлено свидетелю защиты В. Дувакину, который, в частности, сказал:

Деловые и профессиональные качества Синявского – блестящие… Два года он читал лекции в МГУ, пользовался большой популярностью. Вначале первые лекции я просматривал, потом понял, что это уже не нужно. Я почувствовал, что пришел лектор сильнее меня. У меня было такое ощущение… ну вот в сказке есть такая ситуация: курица вывела на берег своих цыплят, и вот один из них, на вид нескладный, бросился в воду и поплыл, как утенок. Но, как помните, гадкий утенок потом развернулся в лебедя…

Лев Смирнов оборвал Дувакина злобно: «Хорош лебедь! Скорее гусь!» (Смех в зале.) Дувакин искренне настаивал на своем: «Конечно, можно острить по этому поводу, но я говорю о своем впечатлении о качествах Синявского. Это человек, ищущий истину, искренний и честный в своих исканиях».

В «Известиях» репортаж Юрия Феофанова «Изобличение» о втором дне судебных заседаний по делу Андрея Синявского и Юлия Даниэля.

В «Советской России» статья И. Котенко «Факты обличают».

В «Литературной газете» статья Б. Крымова «Суд продолжается».

13 февраля. В «Известиях» репортаж Юлия Феофанова «Пора отвечать» о третьем дне судебных заседаний по делу Андрея Синявского и Юлия Даниэля.

14 февраля. Верховный суд РСФСР приговаривает Андрея Синявского к 7 годам, а Юлия Даниэля к 5 годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима.

Я помню, – рассказывает Нина Воронель, дружившая тогда с Синявским и Даниэлем, – его вынесли очень поздно вечером, мы стояли толпой у подъезда суда; вернее, было две толпы: одна – друзей, другая – гэбэшников, обряженных в одинаковые зимние шапки, выданные им в их ведомстве по случаю мороза. А мороз был воистине трескучий! Какие-то женщины, услыхав приговор, стали плакать в голос: «Ужас! – рыдали они. – Пять и семь лет лагерей!» А я не могла поверить: Боже, какое счастье, их не расстреляли! (Н. Воронель. С. 143).

В адрес свидетеля защиты В. Д. Дувакина суд выносит «частное определение», призвав применить к подобным лицам «административные или профилактические меры». Решением ученого совета филологического факультета МГУ Дувакин был лишен права преподавания831. И только, – как пишет Людмила Сергеева, —