Отто Шмидт

Первое утро на льдине 14 февраля каждый воспринимал по-своему. На плотника Воронина (недавнего крестьянина из костромской глубинки) произвело впечатление, как «…наших ребят, лежавших у края палатки, занесло снегом. Пришлось им из-под него выбираться. Есть нечего, кроме галет и мороженых консервов. Горячего, конечно, не было. Нашли чайник, стали искать пресную воду. В чайник наложили льду, растопили его, вскипятили чай, не хватило посуды – пришлось использовать консервные банки. Как только попили чаю, наше руководство объявило, что надо построить барак» (Там же, с. 40).

«Наше руководство» – это инженер Ремов, который не мог себе позволить отвлекаться на мелочи, вроде снега в палатке или утреннего завтрака. «Пришел на место гибели “Челюскина” и ориентировочно подсчитал наличие стройматериалов… После короткого доклада начальнику экспедиции был утвержден план строительства. В первую очередь было решено построить барак на 50 человек и камбуз. Участок для постройки был выбран по совету капитана в ста метрах от места аварии, чтобы сократить расстояние по доставке стройматериалов» (Там же, с. 32).

В воспоминаниях женщин больше бытовых деталей. Параскеву Лобзу мужчины – обитатели ее палатки избрали старостой палатки и одновременно постоянным дневальным. На восемь человек она разыскала на льду и в снегу пять кружек, три вилки, две ложки, ведро, примус и пять примусных иголок. Уже сутки спустя после катастрофы было готово горячее: «В два часа с ведром иду за супом. С подветренной стороны камбуза-костра стоит уже очередь человек в восемь в ожидании раздачи обеда – кто с кастрюлей, кто с ведром, чайником или тазом. Начинается раздача. Без очереди подходят товарищи из палатки, где не хватает общей посуды. Они едят тут же, у костра, помешивая суп вилкой или щепкой, чтобы еще раз наполнить свои кружки.

После обеда получаем на складе малицы. Нашли среди ропаков свои вещевые мешки, добываем пять подушек, матрац. Беремся за усовершенствование палаток. В нескольких местах порванный брезент заткнули простынями, скалываем ледяные бугры пола, покрываем его сплошь фанерой, на которую стелем войлок. Палатка приведена в порядок. Нагреваем ведро снеговой воды и под открытым небом при свете луны устраиваем первое умывание» (Там же, с. 17–18).

Семенов оказался свидетелем преобразования своей палатки в «узел связи»: «Вошел Кренкель, объявил новость: выматывайтесь, мол, палатка отдана под радиостанцию… Палатку стали очищать и на “улицу” полетели войлок, фанера, спальные мешки… У костра на треноге из палаточных кольев подвешен котел. Дядя Саша помешивал в котле закоптелым черпаком. Вокруг на корточках люди в малицах отогревают в огне замерзшие мясные консервы. Я вошел в круг, взял из раскрытого ящика банку консервов… Через 20 минут я ел горячие, сочные, жирные консервы… А потом почувствовал, что я совершенно здоров… На льдине я научился с большим вниманием относиться к таким простым вещам, как пища, сон, отдых, работа» (Там же, с. 124).

Главным достижением первых суток пребывания на льду стало установление радиосвязи с материком. Шмидт предложил начальнику полярной станции Уэлен Хворостанскому «…мобилизовать возможно больше нарт… Лучше выступить позже, но с 60 нартами, чтобы закончить дело разом. Наши люди пойдут, конечно, пешком… Также будут на нартах женщины, больные. Вы правы, предложив мысу Северному также включиться в операцию помощи. Мы живем хорошо и будем терпеливо ждать, но ледяная стихия остается стихией»…

Лишь после установления связи с Большой землей Шмидт посчитал возможным провести короткую встречу со своим коллективом, рассказав людям об их ближайших перспективах и собственных намерениях. Люди на льду обеспечены продовольствием, по крайней мере на два месяца, как и теплой одеждой. Связь работает достаточно надежно, страна и руководство в курсе событий в Чукотском море. Кроме собачьих упряжек в эвакуации лагеря будет участвовать авиация. Все, что требуется от самих челюскинцев, – это продержаться до подхода спасателей, не уподобившись участникам некоторых иностранных экспедиций, таких как у Нобиле.

Опыт Нобиле учитывала и Москва, где уже 14 февраля была организована специальная комиссия по оказанию помощи челюскинцам во главе с заместителем председателя Совнаркома В.В. Куйбышевым. Его заместителями стали Иоффе (от ГУ СМП, оставленный Шмидтом на время похода «Челюскина» в Москве на «хозяйстве»), моряк Янсон (от Наркомвода), С.С. Каменев, представлявший в Арктике интересы военных, и Уншлихт, стоявший в 1928 года во главе комитета, отвечавшего в Москве за организацию работ по спасению участников экспедиции У. Нобиле. Это все были весьма компетентные, опытные администраторы и специалисты. Практически одновременно на Чукотке приступила к мобилизации местных возможностей «руководящая тройка» во главе с начальником полярной станции на мысе Северный Петровым.