Отторжение

– Видаль Коэнка потерял бы свою честь и достоинство, превратился бы в несмываемое пятно, в ничто, в испанско-еврейскую песчинку на ветру, в ничтожество. Мало того – он похоронил бы всю семью в могиле непростительного позора.

В самые последние дни 1936 года Рита вернулась домой с новорожденной дочерью. Забавно: оказалось, Видалю очень нравится брать младенца на руки. Рита немного удивилась: шесть лет назад, когда родилась Салли, у него и в мыслях такого не было. Тогда все заботы о малышке взяли на себя Рита и Мейбл. Видаль до Салли почти никогда не дотрагивался. Может, все начинает меняться? Может, есть надежда? Это же он, Видаль, предложил имя. Ивонн Коэнка. Звучит как дома, сказал он. Очень распространенное имя на моей родине.

Так и решили. Ивонн.

С рождением Ивонн изменился не только Видаль. Изменилась и Салли. Ей, по-видимому, было трудно примириться с новым членом семьи. Избалована, решила Рита. Попросила Мейбл быть с девочкой построже. Нечего без конца ее тискать. Сказать-то сказала, но не без оснований подозревала, что Мейбл игнорирует просьбу. Так и росла Салли под перекрестным огнем различных представлений сестер о воспитании детей. Мать черствая, а тетка ласковая и смешливая. Салли можно понять: шесть лет она была одинокой звездой на сцене, где благодарными зрителями были не только мать с теткой, а все семейство Блисс. И теперь, когда услышала восторженные охи и ахи теток и дядьев, пришла в ярость.

Привыкнет, повторяли все в один голос. Это пройдет. Но дело было не только в появлении соперницы.

Видаль переехал к Рите.

Салли было трудно переварить произошедшие перемены. Девочка, наверное, рассчитывала: вот мама вернется домой похудевшей, и все пойдет по-прежнему. Но, оказывается, маме надо больше отдыхать, а Салли велено вести себя потише. К тому же в доме появился пусть и приветливый, но все же почти незнакомый человек, которого она теперь называла не иначе как “отец”, и то с трудом. И этот чужак никуда не собирался уходить. Каждое утро сидит в кухне с газетой, а вечером возвращается как ни в чем не бывало. Салли, вокруг которой раньше плясали все, и домашние, и гости, внезапно лишилась внимания. У матери вечно нет времени, все внимание уделяется этому орущему младенцу, а на нее никто и не смотрит, и отец так никуда и не уходит.

Значит, он поселился у них только из-за этого ребенка? Это из-за него он каждый вечер приходит ужинать? Этому спеленатому существу, которое даже и говорить-то не умеет, удалось то, чего Салли так и не смогла за шесть лет. И почему? Что в этом ребенке такого привлекательного? Мягкие щечки, белая кожа, огромные, хотя и без всякого смысла, голубые глаза?

Мама очень устала, сказал чужак под названием “отец”. Иди и почисть зубы. Поешь. Убери со стола. Вообще-то все то же, что говорили и мать, и тетя Мейбл, но он-то тут при чем? Он-то какое имеет право командовать? Не появлялся годами, а теперь приказывает. “Девчонка избалована”, – сама слышала, как он это сказал. А мама согласилась! Да, мол, избалована…

Салли кипела от гнева.

А главное, ни у кого нет на нее времени, кроме тети Мейбл. Тетя приходит, занимается уборкой, бегает в магазин. А по субботам берет Салли за руку, другой толкает коляску, и они идут на прогулку – маме надо отдохнуть.

Лето тридцать шестого выдалось сказочно теплым и зеленым. Девочка в коляске мирно спала, а Салли рассказывала Мейбл про школу, как проходят уроки, про подружек. На физкультуре ее очень хвалили – и она старалась как могла. Салли всегда хотела победить. Бег, сам процесс бега никаких трудностей для нее не составлял. Огонь нетерпения в ее душе легко и полноценно преобразовывался в кинетическую энергию и гнал вперед, к финишу. Медлительные и неуклюжие одноклассницы отставали одна за другой. Тяжелое дыхание, раскрасневшиеся потные лица, напряженно суженные, страдающие глаза. Салли же была как стрела, выпущенная из лука. Как молния, как богиня победы пролетала она финишную черту – и ее переполняло чувство гордости и превосходства. Учитель гимнастики выставлял ее на соревнования. Ей было неважно, что за соревнования, бег на шестьдесят ярдов или эстафета, – важно победить. Салли жаждала только победы. Победа – лучшая награда, награда из наград.

На прогулках с тетей Мейбл они развлекались тем, что ставили отметки домам. Цвет, размер, розы в саду, сорняки на газоне – разработали целую систему оценок. Шли усадьбы. И вот, наконец, Айви-Хаус – кульминация прогулки, магический, окруженный мифами дом великой балерины Анны Павловой. У Мейбл и Салли этот дом всегда получал самую высшую оценку.