Отторжение

Тот, кто соблюдает субботу, тот иудей. Тот, кто в пятницу готовит столько еды, чтобы хватило и на субботу, тот иудей. Тот, кто удаляет жилы и жир с мяса, тот, кто не ест свинину, зайчатину, крольчатину, удушенных птиц, угря, осьминога, рыбу без чешуи, как предписывает иудейский закон, – тот иудей. Тот, кто поминает родителей вареными яйцами и оливами, тот иудей. Тот, кто не ест мясо, пока вся кровь из него не вытечет, тот, кто ест мясо во время христианских постов без особого на то разрешения, тот иудей. Кто отмечает праздник шалашей поеданием листьев салата, сельдерея или горьких трав, – тот есть иудей.

Немедленно посыпались доносы. Соседи доложили, что дети Хуаны Нуньес целуют ей руку при встрече, причем целуют “на еврейский лад”, а она кладет им руку на голову и при этом не крестит. В пятницу устроила уборку и принимала ванну с подругами – так поступают только евреи в канун субботы. А в субботу ничего не делала, ссылалась на головную боль.

Очень похоже на тайные иудейские обряды. С Хуаной обошлись довольно мягко: присудили к домашнему аресту, приказали носить позорный колпак и запретили надевать украшения. Поскольку ее муж успел сбежать в Португалию, на костре сожгли соломенное чучело с его именем на груди.

Другая женщина, Беатрис Нуньес, продолжала готовить еду по еврейским правилам, хотя приняла католическую веру. На нее донесла служанка. Инквизиторы составили подробный список улик: баранина, нут, крутые яйца. Решающее доказательство: рагу приготовлено в пятницу вечером. Беатрис Нуньес заживо сожгли на костре.

Именно это блюдо, самое обычное рагу из баранины, адафинан, стало неоспоримым доказательством тайного иудаизма. Как и альбондигос, мясные фрикадельки. Оливковое масло – тоже верный признак, испанцы готовят на свином сале. Именно кулинарные традиции стали центральным пунктом в поисках нераскаявшихся грешников, только притворяющихся христианами, а на самом деле придерживающихся старой веры. Многие “новые христиане” взяли за привычку есть на веранде, чтобы всем прохожим было видно, что они едят свинину. Свинину в самых разных вариантах – жареная, вареная, копченая и вяленая. Таких стали называть мараны (marranos – свиньи).

Чудище инквизиции брело по Иберийскому полуострову, пожирая все больше человеческих жизней. Крестившиеся мусульмане и атеисты тоже пострадали, но главными жертвами стали все те же “новые христиане” – их подозревали, что они втайне исповедуют ненавистный иудаизм.

И вот что странно – тревога не утихала. Инквизиция, как теперь кажется, дала противоположный результат. Чем больше преследовали и казнили, тем больше нервничали власть имущие, тем больше боялись “еврейского влияния”. С каждым сожженным заживо (и в Куэнке тоже горели костры инквизиции, на Plaza Mayor, Большой площади, перед кафедральным собором), с каждым выкопанным и сожженным трупом, с каждым ограбленным и изгнанным “новым христианином” беспокойство властей росло. В конце концов пришли к выводу: евреи не могут стать настоящими христианами. Что-то им мешает, и это что-то – сами евреи.

В стране все еще жило больше ста тысяч евреев, и их существование – так решили придворные теологи – не позволяет достичь желанной чистоты христианской веры. И в итоге королева Изабелла и король Фердинанд решили проблему радикально: повелели изгнать евреев из страны.

Указ был подписан 29 апреля 1492 года. В день рождения Катрин. Евреям было дано три месяца: убирайтесь из Испании или умрите.

Когда Христофор Колумб пустился в свое первое путешествие в августе того же года, ему пришлось готовить экспедицию в крошечном приморском городке Палос – крупные гавани были забиты еврейскими беженцами. Кстати, благословившая его путешествие королева Изабелла попросту не знала, что в море отправляется крещеный генуэзский еврей.

Кто-то попал в Португалию, кто-то в Италию и Нидерланды, некоторые перебрались в Палестину. Многие оказались в Османской империи, там евреев встречали с распростертыми объятьями. Селились в Северной Африке, в Стамбуле, в Смирне, в Алеппо, в Багдаде. В этой волне оказались и предки Катрин – вместе с еще двадцатью тысячами беженцев они очутились в городе Салоники. Все их имущество уместилось в торбы из грубого холста. Там же лежали и ключи от их дома в Куэнке. Дом, сад, ослы и козы, мебель – все, что нельзя было погрузить в эти торбы, досталось испанцам.