Отторжение

— Ты чего удрал-то из больницы? Договаривались ведь ещё на месяц, заплатили им. Прохор Прохорович, он здесь с Нового года лежал. В Институте скорой помощи. Это же какая находка для науки, верно? Человек после расстрела выжил. И два раза сам из комы выходил…

Я с огромным интересом посмотрел на Мохаммада. Тот, похоже, не очень-то хотел обсуждать свои дела. Прикрыв мутноватые от недуга глаза длинными жёсткими ресницами, он соображал, можно ли мне верить. Но, раз Роман был со мной откровенным, Мохаммад постепенно оттаял.

— Я не ждал вас здесь. Всё случайно вышло. Решил поймать «колёса» и доехать до Лахты. А тут вы — как по заказу. Думал, может, Андрей спрячет — где-нибудь за городом. А потом уж поеду к себе…

Парень перевёл дыхание и закашлялся. Мне почему-то показалось, что он сплюнет кровью.

— В Чечню? — догадался я. — Но там такая обстановка, что больным не место…

Мы потихоньку тронулась, и «Газель» снова пристроилась сзади. Ну и ладно, непредвиденная ситуация может их запутать, сбить с толку. Может быть, я прилетел в Питер именно для встречи с этим парнем. Как Роман сказал — после расстрела выжил? Значит, это — боевик? И что мне делать? Подполковник ФСК едет в одной машине с чеченским бандитом?

— Вы участвовали в военных действиях?

Мохаммад дёрнул щекой. Он очень обрадовался, случайно встретив Брагина, но в моём обществе чувствовал себя неуютно.

— Не успел. — Изящно очерченные губы Мохаммада сжались. Мокрая прядь волос упала на лоб. — Теперь уж буду вынужден взять в руки оружие.

Я понимал, что нервирую Эфендиева-младшего, допрашивая его в мягком стиле ФСК. Но ничего поделать не мог — хотелось всё выяснить. Вообще-то парень мне понравился — высокий, гибкий, с пронзительными чёрными глазами. Я даже на время позабыл о своём горе. Итак, он здесь лечился, но пока не воевал. Что ж, уже лучше. Честный юноша — даже не скрывает, что теперь будет с Дудаевым.

— Мы в Лахту как раз едем, — сообщил Брагин. — Удачно ты «тачку» поймал.

Мохаммад потёр верхнюю губу тонкими чистыми пальцами.

— Аллах не оставил меня, — ответил он. Потом повернулся ко мне. — Мы с Джохаром — кровники, но сейчас одно дело делаем. Я воевать буду за свободу, а не за президента.

— Я, хоть и работаю в ФСК, не одобряю такую войну. Так что не опасайтесь меня, очень вас прошу. Тем более что вы не воевали. Может, нуждаетесь в помощи? Ведь, как я понял, вы раньше времени покинули клинику.

Наш «Мерседес» пронёсся мимо Парка Победы, Кузнецовской и Благодатной. «Газель» всё ещё маячила сзади. Интересно, где и кому они нас передадут? Ведь все глаза уже намозолили. И точно — у станции метро «Московские ворота» нас вручили бежевому автомобилю марки «Мицубиси-Диамант». Я сразу узнал нового конвоира и остался доволен. Хоть над этим, да не надо ломать голову.

Вечерело быстро. Снег полетел на лобовое стекло. Небо над крышами засинело, набухнув влагой. Ларьки засветились, как ёлочные гирлянды, и народу на улицах заметно прибавилось.

— Роман говорит, что вас расстреляли. Я не совсем это понял. Тем более что в боевых действиях вы ещё не участвовали. Может, он не точно выразился? Это был не расстрел, а обстрел?

— Прохор Прохорович, я хоть и деревенский, но русский язык знаю, — обиделся Брагин. — И обстрел от расстрела как-нибудь отличу.

Эфендиев смотрел в окно, на проносившийся мимо нас Московский проспект. Лицо его исказилось от боли, и я прикусил язык. Роман сопел за рулём, не зная, можно мне всё рассказать, как было. Потом, наконец, решился.

— И не найдёшь теперь того козла, что в восьми местах его продырявил из автомата! И ведь все ранения серьёзные. Столько возиться пришлось! Одних операций целых четыре сделали. А теперь вот Мохаммад из больницы ушёл. И что нам делать? То ли другую клинику искать, то ли в Лахте его лечить частным образом. Ухаживать-то мы сможем, а вот по части медицины не очень понимаем. В институт скорой помощи мы к нему ездили два месяца. Мохаммад не даст соврать. Так чего смылся-то, а?

— Сегодня утром врач ко мне зашёл в палату. Тот самый, с которым отец договорился, — начал Мохаммад. — От меня недавно Александр Николаев ушёл. Потом на процедуры позвали. Только вернулся — входит этот доктор. Игорь его зовут. Мне ведь до сих пор наркотики колют, и я всё время спать хочу. Только лёг, Игорь на постель садится. И говорит шёпотом: «Стало известно, что ты — не аварец, а чеченец. И паспорт у тебя, мол, липовый. У главврача возникнут большие неприятности, если об этом узнают власти. Получается, он раненых «духов» лечит. Твой отец против наших воюет там. Если не уйдёшь сегодня-завтра, твою безопасность никто не гарантирует. Но лучше исчезнуть сегодня, до вечера. Я выведу тебя тихо. Приткнись у друзей, в городе. А то здесь заметут ещё — не вырвешься из «Крестов» и с Литейного. Но ничего, ты уже почти в порядке. Только отлежаться нужно. А здесь, честное слово, нельзя. И власти прицепятся, и ребята, которые из Чечни вернулись. Боюсь, всему персоналу не поздоровится…»