Отторжение

Оказалось, что Косарев бесился в ресторане из-за неожиданного появления во Владике турецкого сутенёра Сулеймана Аюб-оглу, которому был должен пятьсот тысяч долларов. Я так и не смогла узнать, на что у Эдика ушли эти деньги. Но Ковьяр об том не знал. Попросить у него баксы начальник охраны не мог. И потому крайне обрадовался моей выходке в ресторане.

Сулейман, крупный делец стамбульского порнобизнеса, согласился списать за четырёх переданных ему девчонок треть долга. Это случилось после того, как меня в бессознательном состоянии, всю осмотрели. По понятной причине, я ничего не помню — знаю со слов нового хозяина. Эдуард боялся, что буду царапаться и кусаться — потому принял меры предосторожности.

Потом толстяк Аюб-оглу лично попробовал меня, став третьим мужчиной. Если, конечно, вторым можно считать Гуляева. После того, как я пришла в себя на борту самолёта, отсчитывающего часовые пояса в обратном порядке, правая рука и левая нога не действовали ещё два дня.

В самолёте я познакомилась с тремя симпатичными девицами. Все были русскими. Звали их Катя, Маша и Наташа. Сразу скажу, что последнее имя в Турции стало нарицательным. «Наташами» называют всех проституток из России. Таким образом, я стала «наташей» — совершенно бесправной личностью. Моё благополучие, моя жизнь отныне зависели лишь от огромного толстого турка.

Он был похож на аэростат в рубахе, бараньей шапочке и дублёном жилете. Брови у Сулеймана были, как у Брежнева*. Усы выглядели, как третья бровь — под носом. Крутой, выпирающий, голубоватый от щетины подбородок пересекала тонкая глубокая бороздка.

Пока летели до Стамбула, успели рассказать друг другу о себе всё самое сокровенное. Вернее, я-то представлялась Дайаной Косаревой и плакалась, что козёл-братец продал меня Сулейману за долги. А ведь приглашал к себе после гибели моих родителей в автокатастрофе, выполняя просьбу отца. Обещал позаботиться, поддержать. Да вот задолжал Сулейману, побоялся босса, и… Знает, что заступиться за меня некому, и искать никто не будет.

Что касается четырнадцатилетней Машки Безъязыковой, то её привезли из Хабаровска. Там она работала стриптизёршей, была самой популярной «лолиточкой». В бизнесе с одиннадцати лет. Тогда и встала необходимость, после идиотской гибели пьяного папаши под колёсами самосвала, заботиться о больной раком матери. А также о братишке — инвалиде детства. Пришлось нимфетке-Маше заняться «бесконтактной проституцией» в фешенебельном клубе.

Народец туда ходил проверенный, уважаемый, щедрый. Кое-что перепадало и Машке. Она удовлетворяла всем требованиям вербовщика — жила в неблагополучной семье, где совсем не интересовались досугом ребёнка. Месяц назад Машка стала совсем свободной. Мать скончалась, а брата забрали в интернат. Машке исполнилось четырнадцать, и пришла пора переходить к контактной проституции.

Уже три года Мария жила на полном «гособеспечении» — в съёмной квартире, ещё с тремя подружками. Младшей было всего восемь. На что у неё смотрели гости клуба, Машка не понимала. Наверное, были среди них педофилы. Моя попутчица была и сама не фонтан — волосы красные, лицо землистое, взгляд затравленный. Всё это она пыталась замаскировать обильной косметикой.

Одета Машка была в короткую юбку-трапецию из шотландки и светло-фиолетовый пиджак из крепа, перетянутый блестящим ремешком. Маленькие ножки в ботиночках из чёрной замши Машка поджимала под себя. Она пила много вина и дрожала, как осиновый лист. Привыкнув к своему положению рабыни, она не представляла себе другую жизнь. Да особенно и не хотела перемен в судьбе.

Хозяин предоставлял ей еду, жильё, косметику, машину с водителем. Но он сам влез в кабалу к Сулейману, и тот потребовал в счёт долга нимфетку, которой уже есть четырнадцать лет. Непременным условием для тружениц детского стриптиза было оставаться целочкой. И сейчас Машка летела в Стамбул как ценный груз. Сулейман собирался взять большие деньги с клиента за «право первой ночи».

Машка отвела от лица волосы, загнула мочку уха. Сняла крохотную рубиновую серёжку и показала мне латинскую букву «Р» — так она сказала. А я бы приняла её за русскую. Всем стриптизёршам ставят такие на ухо, чтобы не переманил и не выкрал конкурирующий клуб. Это — крепкая татуировка — так просто не избавишься. Кроме того, у Машки есть номер «14» под мышкой. А между пальцами ног — татуировка «ромашка».

Передавая Сулейману, девчонку вычеркнули из всех реестров и облегчённо вздохнули. Стриптизёрш можно набрать новых, а быть должником Сулеймана опасно для жизни и для здоровья. Машка курит, но в меру. Зато уже нюхает «коку». Она давно знала, что станет проституткой, но хотела остаться на родине. Мечта не сбылась, и теперь Машка летела с нами в Турцию. Там она будет жить без визы, незаконно. Против воли станет преступницей, и будет вынуждена держаться за хозяина. А, значит, выполнять самые немыслимые его прихоти.