Отцеубийцы

Пала тьма, как слепота, сквозь которую даже рев Такеша пробивался лишь вполсилы. Рейнар выхватил у Олдриха меч и слепо ринулся вперед, прочь из облака, которое проходило сквозь его тело, не причиняя вреда. Он вынырнул наконец наружу. Солнце ослепило его, шум ударил в голову. Гвардейцы и Гримвальд, стоявшие перед ним, оседали на землю, изуродованные, словно их пропустили через мясорубку, – Редрих отпустил Дар с поводка, не озаботившись отослать их прочь. Такеша Дар не тронул, и грифон с оглушительным клекотом бросился следом за Рейнаром. Зубастый клюв впился в гвардейца, который успел лишь замахнуться…

Рейнара снова поглотил мрак, но на сей раз дикий, мечущийся, как сердце бури: это Последующие вступили в бой, набрасывая на него всю мощь своих неуклюжих Трофеев. Серые пыльные плети проходили прямо сквозь него, раскидывали гвардейцев и, кажется, даже достигали визжащих дворян, пока Рейнар шел вперед. За забралами не было видно лиц, но Рейнар готов был поклясться, что они искажены шоком. У него самого скулы сводило от безумной ухмылки. Первый Последующий бросился было наутек, но клинок Рейнара ударил в рогатый шлем с такой силой, что сквозь рычание грифонов герцог услышал хруст шейных позвонков.

Второй Последующий нашел свою смерть под лапами Такеша: грифон обрушился на него всем своим весом. Трофеи рассыпались, оставив сноп повисших в воздухе искр. Но бой не прекратился – теперь все сражались против всех. В бурлящей, разбегающейся толпе одни гвардейцы боролись с другими, паны и гильдийцы пытались прорваться прочь, Териза отчаянно визжала, отдавая приказы своей страже.

Площадь, залитая солнцем, превратилась в хаос. Рейнар и сам не успевал понять, с кем бьется, – лишь летал из руки в руку его меч, залитый красной жижей, а черный грифон, оглушительно ревя, бросался на своего золотого брата, которого спустили с поводка. Толпа отхлынула прочь от зверей, поднимавших вокруг себя пыль и перья. Но Рейнар не мог остановить Грала: это был чужой грифон, которого с Митровицами ничто не связывало.

Впереди развернулась еще одна битва. Рейнару нужно было туда, только туда, где черно-золотое пламя легко расправлялось с тощими, слабыми сумрачными псами.

– Идиотка! Тупая деревенщина! В седло! – орал Редрих, надрывая глотку, сметая Дар все еще слабой Шарки. На это ему, похоже, действительно не требовалось никаких сил. Зато король, видимо, уже понял, что его новое оружие не причиняет герцогу никакого вреда и тот силен, как в дни своей славы.

Рейнар вскрикнул: пока он следил за королем и Шаркой, очередной гвардеец подобрался слишком близко и сделал резкий выпад. Он успел отскочить в сторону от клинка, который собирался вспороть ему живот, но лезвие скользнуло по ничем не защищенному боку, и герцог Митровиц согнулся, неловко отбив следующий удар.

Такеш все еще боролся с золотым грифоном. Редрих добрался до Шарки. Черно-золотое пламя взвилось, как дым над воротами Хасгута, и последние псы маленькой ведьмы рассыпались в воздухе. Лукка выдиралась из рук наездника, бешено крича. Рука короля, блеснув кольцом Свортека на солнце, ударила Шарку по лицу, и та рухнула на живот. Редрих подхватил ее за локоть, словно собираясь вырвать руку из тела, и потащил к грифонихе волоком, пока девушка цеплялась за брусчатку.

«Я клянусь тебе, Латерфольт, сын Хроуста, как кьенгар…»

О чем он только думает?

Но умоляющее лицо хинна, возникшее вдруг перед Рейнаром, заставило забыть о боли. Гвардеец сделал новый выпад, на сей раз целя в шею, но Рейнар блокировал удар, оттолкнул его ногой в живот и вонзил меч между шлемом и нагрудной пластиной – а затем, задыхаясь, боясь опоздать хоть на секунду, бросился к белой грифонихе, чувствуя, как рана в боку расползается все шире.

Редрих тем временем пытался затащить Шарку в седло. Она сопротивлялась как могла, и вокруг нее то и дело возникали кусками призрачные псы.

– Ты, мелкая, жалкая шлюха! – услышал Рейнар, когда Шарка в очередной раз соскользнула с седла. – Хватит брыкаться, мразь!

Король зашипел и выпустил Шарку из рук: ей удалось ударить его пламенем, опалив щеку. Шарка поползла в сторону, пользуясь его замешательством, и Редрих наконец решился:

– Тогда умри, Свортек!

Время замедлилось, как тогда, в Козьем Граде, когда Шарка послала на него всю мощь Дара, а Рейнар наблюдал сам за собой со стороны. Он видел, как закипает тьма в руке Редриха и превращается в клинок, направленный на Шарку, которая закрывала руками живот. Больше она ничего сделать не успела и лишь смотрела, как летит в нее Дар, который совсем недавно делал то же самое, подчиняясь ее собственной воле. В это мгновение Рейнар бросился между ней и Редрихом. Клинок ударил его в грудь; даже под Щитом он ощутил его мощь и согнулся, теряя драгоценные мгновения. Подняв голову, увидел, как король хватается за шею Лукки и орет наезднику, чтобы тот заставил грифониху взмыть в воздух.

Янтарные глаза встретились с грязно-карими: мимолетный, размазанный взгляд, но его было достаточно, чтобы вспомнить горящего в доспехе Лотто.

А еще – тот день, когда Редрих лишил его детей.